Я долго несся, взбивая из‑под копыт клубы серой пыли, пока голоса гвардейцев окончательно не исчезли. Но даже тогда продолжал скакать.
Туман постепенно рассеялся, проступило долгожданное небо. Солнце катится к закату, но еще есть время, чтобы успеть дотемна. Нежить говорила, Талисман упадет через три дня. Сегодня как раз третий. Могущественный предмет явится на исходе. То есть в полночь.
Когда дымка осталась далеко позади, я замедлил бег. Мертвую степь представлял иначе, воображение рисовало горы гниющих трупов и костей. На деле степь предстала покрытой зеленью, холмистой местностью. Кое‑где растут одинокие деревца и кусты не то шиповника, не то калины.
Я остановился. Мчаться с двумя наездниками на спине, пусть и легкими, занятие не простое. Мне еще повезло, а бывают такие боровы… Больше не сяду на лошадь.
Шамко сполз с правого бока и подал руку Изабель.
– Позвольте помочь, – сказал он. – Тут высоко. Ворг перекинулся каким‑то очень огромным конем. В жизни таких не видел.
Я фыркнул и стукнул копытом. Он еще огрызаться будет, мелочь болотная. Можно подумать, много коней видел.
Изабель провела тонкими пальцами по гриве, под кожей словно сверчки запели, душа предательски заликовала.
– Спасибо, – проговорила она благодарно.
Она соскользнула со спины, сразу стало прохладно. Края лацерны съехали на бок, принцесса аккуратно закинула ее на место и расправила по бокам.
Я повернул массивную шею, так хоть правый глаз видит, где там она стоит. Девушка все еще прижимает штаны к груди. Похоже, всю дорогу так и ехала, не выпуская ни на миг. Попытался улыбнуться, но получилось странное движение губами, от которого обнажились два ряда зубов. Даже десны замерзли.
Изабель протянула руку, чтобы погладить по морде, но тут же отдернула. Словно вспомнила: я не конь, а очень даже ворг.
Закусив штанину, я вытянул портки из рук принцессы и отошел на несколько шагов. Недалеко обнаружил небольшой куст, хотел зайти за него, но в последний момент передумал.
Встав на дыбы, я с силой рухнул вниз. В лошадином облике достать головой до земли оказалось сложно, пришлось извернуться и подвернуть передние ноги. Наконец горизонт вернулся в привычное положение, усиленная чувствительность пропала. Я поднялся на ноги и громко хрустнул шеей. Почему‑то у коней она очень неповоротливая.
Штаны натянул быстро. Одно дело – размеренно одеваться поутру. Другое – когда на лету суешь ноги в портки, убегая от разъяренных мужиков с вилами. Вроде можно остановиться, порешить всех. С другой стороны, это не они на всю ночь умыкнули дочку сыровара.