Я махнул рукой и двинулся по тропе. Все равно один иду. А отобрать у кого‑нибудь портки всегда успею.
Болото снова потянулось унылой чередой луж и озерец. Искривленные недовольством физиономии то и дело мелькают в толще воды, но на поверхность не суются. Видимо, утопленников держит какая‑то болотная магия, у них свои правила и законы.
Удивительно, конечно. Даже в мире кикимор есть нечто, что контролирует жизнь, если это можно назвать жизнью. Они беспрекословно подчиняются, все подчиняются. Даже нежить безгранично предана Ильве, а любые попытки выказать недовольство пресекаются на месте.
Чего не скажешь о людях. Вечно что‑то не нравится, кто‑то постоянно кого‑то дурит, пытается найти лазейку, халяву, чтоб поменьше делать и побольше получить. Гоблины, хоть и изворотливы, как лисы, но если делают – то до конца. А людей не понять. Даже утопнув, не могут покоя найти.
Через некоторое время тропа сузилась, стала шириной всего в полшага.
Я нахмурился. Если так пойдет дальше, в один прекрасный момент она совсем кончится и оставит меня наедине с утопленниками.
Но выбора особо нет, поэтому топаю дальше, изредка смахивая капли тумана с лица. Несколько раз из дымки вылетали стайки болотных светляков, кружили над головой. Один даже сел на плечо и принялся деловито потирать лапки. Потом, видимо поняв, что тут ничего вкусного нет, поднялся и улетел вслед за собратьями.
Если собрать стайку таких жучков в бычий пузырь и прикрепить к палке – хороший светильник получится.
За спиной знакомо чавкнуло. Я обернулся, но никого не увидел. Тот, кто преследует меня, либо невидимка, либо очень умело маскируется. Кроме тумана, луж и кочек, ничего не видно. Привкус мертвечины стал совсем ярким, словно неделю жевал кости. Теперь даже в нос отдает.
Из глотки вырвался раздраженный рык. Хищники не любят становиться объектом слежки. Непонятно, кому еще понадобилась моя персона. Не нападает, а мог бы. Даже не знаю, сколько раз оказывался к нему спиной.
Я по‑собачьи тряхнул головой, разбрызгав капли с волос, и ускорил шаг. Головокружение и слабость после оборота прошли. Чувствую себя, как нормальный ворг. Можно даже забыть, что сейчас не перекинусь даже в волка. О других зверях и говорить нечего.
Совсем рядом из воды с шипением вырвался фонтанчик, забрызгав меня торфяной грязью. От неожиданности я подпрыгнул на месте и раздраженно выругался:
– Проклятая топь!
Словно мне в ответ, из воды выстрелил еще один фонтан, уже ближе. Едва успел отскочить, уворачиваясь от новой порции торфа. Тугая пленка из ряски с болотной гнилью натянулась гигантским пузырем и застыла в таком положении.