— Халтура эта твоя живопись!
— С чего это вы взяли? Вы эту мою живопись еще не видели! — неподдельно обиделась я. — Ничуть не халтура, добросовестнейший соцреализм. Холсты крепкие, масло толстым слоем, как на бутерброде от бабушки, а рамы вообще несбыточная мечта жучка-древоточца: деревянные, как Буратино, резные, как вологодское кружево, тяжелые, как сто собак!
— Вот про собак — это уже лишнее было, — одернул меня внутренний голос.
За лампой зашептались.
— Очень хорошие картины, себе бы оставила, да развешивать негде — на съемной маломерной площади живу, — жалобно добавила я.
— Ладно, оценщику свои картины покажешь, — решил невидимка.
— О как? — приятно удивился мой внутренний голос. — Похоже, ты выкрутилась из неприятной ситуации с перспективой на прибыль?
— Только учти: если полотна ворованные, все возможные проблемы твои, — умерил мою радость незримый собеседник.
Я прикусила губу.
Строго говоря, картины не ворованные — наследник автора сам пожелал от них избавиться, но все же дело это тайное.
— Полотна не ворованные, но по некоторым причинам я не хотела бы афишировать эту сделку.
— Мы тоже, — за лампой хмыкнули.
— Прекрасно. Значит, я могу надеяться, что все останется между нами? — нажала я.
— Конечно.
— А сколько нас тут сейчас? — Я начала наглеть. — Вы лампу-то выключите, а то я не вижу, с кем договариваюсь.
Скрипнул отодвигаемый стул.
— Ну, смотри.
Слепящий свет погас, и я увидела своего собеседника.
Дядечка как дядечка: среднего роста, среднего возраста, непримечательной внешности. Ничего интересного.
Гораздо больше меня заинтриговал тот, кто как раз в этот момент на цыпочках отступал за дверь.
К сожалению, я успела увидеть только ногу в белом носке и черной туфле.
Безобразное сочетание! Глаза б мои на это не смотрели!
— Если тебя так разочаровал один фрагмент, значит, и в целом мужик не достоин внимания, — успокоил меня внутрений голос.
Сумку мне вернули, из подвала, из дома и со двора последовательно вывели, и вскоре я вновь стояла на улице, таращась на щетинящиеся шипами ворота, как легендарный баран.
Наконец, осознав, что в аналогичном бараньем стиле на меня таращится камера наружного наблюдения, я с усилием ожила и с ускорением затопала к ближайшему проулку, а по нему — в сторону набережной.
Хватит с меня на сегодня разведдеятельности, хорошенького понемножку.
Как чудесно на пляже ранней весной!
Не лежат рядами, как сосиски на гриле, стремительно подрумянивающиеся гости из дальних холодных краев.
Не снуют туда-обратно, сноровисто перешагивая через дымящиеся тела, горластые продавцы чучхелы, хачапури и чебуреков.