Я пытливо принюхалась.
Очень необычный освежитель воздуха…
Я сбросила обувь, прошла в кухню и замерла в недоверчивом изумлении при виде облагороженного белоснежной скатертью стола, в центре которого стояло блюдо со свежей выпечкой. Не с пирожками — со слойками, я чуточку ошиблась.
Слойки были еще теплые.
Я не поняла, Вадик мне еще и кухарку прислал?!
Высоко подняв брови, я пошла в комнату, по пути отмахнувшись от нарисованной неуемным воображением картины встречи долгожданной хозяйки-барыни верной прислугой. А то перед внутренним взором уже встали в два ряда, как живые, воображаемые горничные в кружевных наколках, кучера и конюхи с наскоро подстриженными бородами, повара и посудомойки в парадных фартуках…
— К нам приехала, к нам приехала! Наталиванна дорогая! — в тему запел внутренний голос.
— А ну тихо! — шикнула на него я.
В большой комнате, изначально отведенной мне для проживания, было чисто и пусто. В смысле, никаких тебе неожиданных горничных и поварих.
Маленькую комнату, прибрав, почему-то не заперли. Дверь была приоткрыта, и в широкую щель я ясно видела сияющий пол и… что?
Ножку раскладушки?!
Беззвучно (пока) закипая, я подкралась к двери и аккуратно вдвинула голову в проем.
Посреди пустой и чисто прибранной, отчего она казалась просторной, комнаты стояла раскладная кровать, ранее в перечне мебели и инвентаря не фигурировавшая.
На раскладушке имелась крахмальная простыня, на простыне имелся мужик.
На мужике имелись трусы, но я все равно была шокирована.
Мордой лица мужик уткнулся в подушку, которую еще и страстно обнял мускулистыми руками. Сладкое посапывание доказывало, что оккупант освоился и чувствует себя совсем как дома.
Отчаянно захотелось сбегать в кухню за скалкой и дать этому гаду по башке в лучших традициях боевого стиля «Дубина народной войны» от сенсея Толстого Льва Николаевича. Жаль, совесть не позволяла бить лежачего.
— Давай сначала поднимем его, а потом вдарим! — кровожадно предложил внутренний голос.
— Давай, — согласилась я.
После чего примерилась и с чувством пнула опору раскладушки со стороны изголовья.
Ножка с хрустом подогнулась, кровать моментально превратилась в горку, и спящий красавец стукнулся головой о паркет. Несильно: подушка смягчила удар, но пробуждение вышло тревожным.
— А?! — беспокойно трепыхаясь в тщетной попытке выйти из пике, молвил проснувшийся красавец.
— А и Бе сидели на трубе! — уведомила я его прокурорским голосом.
По тону было ясно, что сидели те А и Бе долго, лет двадцать они сидели, и в крайне некомфортных условиях.
— Что?
Не сумев восстановить горизонталь, красавец сполз на пол, сел, потряс головушкой и взглядом нашел точку вещания в моем лице.