Рассудив таким образом, я спустилась в столовую чуть позже, когда все остальные уже заняли свои места. Однако с первого взгляда стало ясно, что Клэр пребывает в скверном настроении.
— Доброго утра вам, дорогая племянница, — произнёс он сахарным голосом. — Прискорбно видеть, что вы снова подаёте дурной пример воспитаннику… и племянникам.
Сердце у меня пропустило удар, но я постаралась не выдать волнения и улыбнулась:
— Не совсем понимаю, о чём вы говорите, дядя.
Клэр помедлил с ответом, точно издеваясь, а затем страдальчески заломил бровь:
— Пунктуальность. Вы опаздываете к завтраку, причём не впервые. Скверное воспитание. Впрочем, чего ещё ожидать от этого дома? Там, где живёт одинокая леди, вскоре начинается разложение нравов.
Приборы в руках у меня совсем не дрожали, но мысли метались, как стая потревоженных птиц.
"Разложение нравов? Что он имеет в виду? Неужели заметил вчера, как возвращался Лайзо? Или это обычное ворчание?"
— Но ведь теперь здесь живёте вы, дядя, — не сразу нашлась я с ответом. — Неужели вашего благотворного влияния недостаточно?
— Какое бессердечие, подумать только. Вы заставляете меня мучиться выбором: отступить, поддавшись на сладкую лесть, или проявить стойкость и заняться вашим воспитанием, — откликнулся Клэр, нежно улыбаясь. — Воистину женское коварство. Почему ж вы вновь не надели то прелестное розовое платье, если уж решили меня задобрить?
У меня появились сомнения: может, всё же дядя ни о чём не подозревает?..
— Что ж, я могу позволить себе не спускаться в одном и том же наряде к завтраку дважды за месяц… К слову, дядя, оба ваших домашних костюма сшиты с большим вкусом, — бросила я как бы между делом, обретая часть прежней уверенности. Уголок губ у Клэра дёрнулся при намёке на некоторую финансовую несостоятельность. — И, возвращаясь к розовому платью, не могу не полюбопытствовать: неужели оно вам понравилось? Мне показалось, что вы тогда испугались.
— За вас, дорогая племянница, исключительно за вас, — елейно отозвался Клэр. — Говорят, что иногда самые буйные обитательницы Дома призрения скорбных разумом имени святой Инессы внезапно становятся смирными и послушными. Но это, увы, знак не излечения, а окончательного помрачения рассудка. И когда вы, прежде неудержимая в своём бунте, вдруг повели себя скромно, подобающе леди, я обеспокоился.
"Похоже, действительно ни о чём не подозревает", — пронеслось у меня в голове.
— Я не столь хорошо знакома с обитателями Дома призрения для скорбных разумом…
— О, вряд ли бы вы заметили разницу со своим обычным окружением, если бы попали туда, милая племянница.