— И что ты ответил ему?
— Вино развязало мне язык. Боюсь, я рассказал ему все. Вероятно я и сам не подозревал, насколько сильно мне нужно было исповедаться, не держать все внутри себя.
В конце Монах кивнул…
— Путь до Рима долог и опасен, — сказал он. — Начиная отсюда — все меньше дорог, по которым можно пройти, и все больше блокпостов.
— У меня нет выбора, — ответил я.
— Выбор есть всегда. Дорога на Милан почти свободна.
— Но я иду не в Милан.
— Никогда нельзя знать наверняка. Если путь короче, это не означает, что он лучше.
Я ухмыльнулся. Я чувствовал себя пьяным. Рыгнул, и отрыжка от чересчур крепкого вина наполнила рот кислым. Монах протянул руку, чтобы палкой расшевелить пламя костра.
И в тот момент я увидел его руку.
— И что ты подумал?
— Я решил, что просто пьян. Что все это просто снится и утром, когда я проснусь, ничего не будет. Но той ночью случилась одна вещь.
Я проснулся, и вдруг хмель совершенно исчез. Я видел все вокруг предельно ясно и четко.
Монах сидел рядом и пристально смотрел на меня. Капюшон уже не закрывал лица, но, поскольку за спиной монаха горел костер, я увидел только черный гладкий овал.
Вспомнилось секундное видение черного когтя, шевелившего пламя. Я спросил себя, как мне удалось заснуть рядом с этим монстром.
— Проснись, Джон, — сказал тот.
— Что такое? — ответил я, протирая слипшиеся ото сна глаза.
— Я должен кое-что сделать для тебя.
— Ты уже сделал для меня очень много. Убежище, вино.
— Подарок, который я хочу сделать, гораздо ценнее.
— Ах, ну ничего себе, — сказал я с издевкой. — Насколько ценнее?
— Суди сам, — произнес он. И поднес правую руку к моим глазам.
Я почувствовал резкую головную боль. Иногда говорят, что сильная боль ослепляет, но это всего лишь образное выражение, лишенное прямого смысла.
Боль, которую испытал я, ослепила меня в самом буквальном смысле. Я провалился в темноту.
— А потом?
— А потом в темноте я услышал звон колокольчика и увидел Монаха, появившегося вдалеке. Сначала он был не больше точки, но постепенно становился все больше, пока не оказался прямо передо мной.
— Ты как? — спросил он меня.
— Что ты сделал с моими глазами?
— Я избавил их от недостатка.
— Какого недостатка?
— Они работали слишком хорошо. Настолько хорошо, что для тебя это было опасно. Тебе нужны особенные глаза. И я дал их тебе. Ты отплатишь мне за них, когда сможешь.
— Ты ослепил меня!
— Но ты же меня видишь.
— Ты всего лишь иллюзия!
— Нет. Ты по-настоящему видишь меня.
— Алессия! Где ты? Помоги мне!
Монах покачал головой.
— Сейчас она не слышит тебя, — грустно вздохнув, произнес он. — Но ты снова обретешь ее, обещаю. Когда эти глаза больше не будут нужны.