Прежде чем опустить Алекс на темно-зеленые простыни, Сторм посмотрел ей в глаза.
— Никто, никто никогда не лежал на этой койке, кроме меня… и тебя. Теперь все в порядке?
— Да, — прошептала Алекс, снова смахивая слезу. Удивительно, почему она оказалась пленницей своих чувств? Именно об этой минуте она мечтала, и отныне в ее жизни все будет по-другому. — Да.
Обольщение началось снова. Казалось, Сторм ласкал все ее тело одновременно руками, губами, всем своим телом. Алекс чувствовала его руки, ладони, пальцы, его язык, губы и зубы, его голову, торс, бедра. Губы Сторма припали к ее груди, он вобрал нежную плоть в рот и принялся сосать так, словно хотел навсегда пометить ее своим клеймом собственника.
Он просунул ногу между ее бедер, двигаясь в такт покачиванию лодки. Наслаждение накатывало на Алекс волнами, как морской прибой на берег.
— Я хочу тебя, Александра, ты…
— Да, да, да…
Алекс беспокойно металась под ним, казалось, ее несло в темную бездну. Шум в ушах мог бы перекрыть рев недавнего шторма. Она находилась во власти сил, слишком мощных, чтобы их можно было сдержать.
— Да, Сторм, да!
Возможно, она кричала, возможно, на несколько секунд потеряла сознание — Алекс не знала точно. Она только знала, что, когда вернулась к реальности, последние волны сотрясшей ее бури стихали под рукой Сторма. Довольно долго она не могла произнести ни слова, а когда наконец смогла, сказала только:
— Прости.
— За что?
— Я была… не знаю, как сказать… наверное, не в себе.
— Почему ты извиняешься? Видеть, чувствовать, что с тобой происходит, такое наслаждение.
— В том-то и дело. Выходит, я получила удовольствие, а о тебе забыла. — Алекс дотронулась до его раскрасневшейся щеки. — Нет, не так, конечно, я не могла о тебе забыть, когда ты… когда там… — Она замялась, мысленно ругая себя за этот бессвязный лепет. — То есть ты…
— Насколько я понял, ты расстроилась, что я довел тебя до экстаза только своими руками и ртом?
Алекс содрогнулась, заново переживая восхитительные ощущения.
— Нет. Дело в том… короче говоря, со мной никогда такого не случалось. Ни разу.
— Никогда? — выдохнул Сторм.
Алекс все еще ощущала возле своего бедра его возбужденную плоть. Что-то непонятное, некая сила внутри нее потребовала быть честной.
— Никогда, — повторила она. — Мне всегда казалось, что по части страсти природа меня чем-то обделила. Глупо, правда, признаваться в таких вещах, когда тебе за тридцать?
— Что тебе сказать? От твоих слов мое самолюбие настолько раздулось, что того и гляди лопнет.
— Сторм.
— Что?
— Но теперь ты в меня войдешь?