— Стало быть, последнее лето ходит «Дельфин»? — то ли спросил, то ли констатировал Севка.
— Точно. Вон уже и краску боцману перестали отпускать на складе. Все равно, говорят, ваш ковчег б утиль списывать. Краб теперь эту краску на свои деньги покупает в скобяном магазине. С получки.
Неожиданно для себя Севка как-то особенно остро осознал, что с каждой пройденной милей «Дельфин» приближается к своему последнему причалу. Он уходил из жизни с тем удивительным достоинством, какое дается в награду за бескорыстие и долголетний труд. Когда же суждено этому случиться?
До Севки доносился стук машины, равномерный и бесстрастный, как пощелкивание метронома.
На подходе к Суджукской косе увидели греческий пароход. Над его высокой кормой покачивался бело-голубой флаг, похожий издали на обрывок полосатой тельняшки. Пароход, по-видимому, недавно стянули с банки. Лагом к нему швартовался аварийщик «Подвойский». Оттуда готовились спускать водолаза. Наверное, решили осмотреть днище. Невдалеке дымил на якоре приземистый буксир.
С «Дельфина» просемафорили, спросили, не нужна ли помощь. Аварийщик поблагодарил и ответил: «Все в порядке, три фута воды под килем».
— Квартердечная коробка, десять тысяч тонн. — со знанием дела пояснил Федя, показывая глазами на грека.
На юте с мегафоном в руке появился старпом. Он критически осмотрел пеструю гирлянду галстуков и, обращаясь к Феде, потребовал:
— Убрать флаги расцвечивания! Это не тот случай…
Когда уже входили в Цемесскую бухту, из-за бетонного мола показалась «Россия». Суда шли на встречных курсах. Дизельэлектроход надвигался на «Дельфина» гигантским празднично сверкающим айсбергом. Лучи солнца, отражаясь в его иллюминаторах, слепили Севку, как прожектора.
И вдруг, над заштилевшей бухтой поплыл мощный гудок низкого бархатного тембра. Это «Россия» приветствовала испытанного ветерана. «Дельфин» вежливо отозвался ей свистящим шепотом старого астматика.
Сзади к Севке подошел Краб. Он сдвинул на затылок фуражку. Белый чехол на ней был, видимо, только что заменен и топорщился от крахмала. Капитан недавно побрился, и по-стариковски розовая кожа глянцево блестела на его щеках.
— Болит? — спросил он, покосившись на Севкину забинтованную руку.
— Нет, — коротко ответил тот.
Краб опустил Севке на плечо свою тяжелую короткопалую руку.
— Ничего, когда-нибудь из тебя выйдет неплохой масленщик.
…В полдень на третьи сутки «Дельфин» подходил к Голубицкой косе. Севка, сменившись с вахты, стоял у носового фальшборта. А рядом, примостившись у якорной лебедки, сидела Катя. На коленях у нее дремал щенок, «спаниэль — собака чистейших кровей». Неподалеку четверо парней забивали «козла». Пистолетными выстрелами звучали азартные удары пластмассовых костяшек.