«Я найду вас в Атлоне завтра или через день», – сказала она при расставании Берну. Неужели его одурачил ее уверенный тон? Она так не считала. Как и Либ, он храбрился, но понимал, что, весьма вероятно, она окажется за решеткой. Они с девочкой сядут на борт корабля как отец с ребенком, и Либ никому не скажет о том, куда они отправятся.
Либ заглянула в свою книжку с почерневшей обложкой. Насколько правдоподобны последние детали?
Суббота, 20 августа, 20:32.
Пульс: 139.
Дыхание: вдохов и выдохов 35, влажные хрипы.
Мочи не было весь день.
Не пила воду.
Истощение.
20:47: бред.
20:59: дыхание затрудненное, сердцебиение неровное.
21:07 минут: умерла.
– Миссис Райт…
Либ неловко захлопнула записную книжку.
Рядом с ней стояла монахиня, под глазами тени.
– Как ваши ожоги сегодня?
– Это не имеет значения, – ответила Либ.
Именно сестра Майкл, возвращавшаяся после мессы, обнаружила Либ прошлым вечером, вытащила ее из болота, привела в деревню и перевязала ей руки. Либ была в таком состоянии, что никакое притворство не помогло бы.
– Сестра, не знаю, как благодарить вас.
Качание головой, опущенный взгляд.
На совести Либ было то, что она не может отплатить добром на заботу монахини. Весь остаток жизни сестра Майкл проведет в убеждении, что обе они причастны к смерти Анны О’Доннелл или по меньшей мере не смогли предотвратить ее.
Что ж, ничего с этим не поделать. Важно лишь то, что произойдет с девочкой.
Либ впервые почувствовала, что значит быть матерью. Ей пришло на ум, что если она каким-то чудом выдержит сегодняшние испытания и окажется в той комнате в Атлоне, где ее дожидается Уильям Берн, то станет для девочки матерью или кем-то очень близким.
О, сделай, сделай меня своим дитятей. Так, кажется, пелось в гимне? В будущем, когда Нэн, бывшая Анна, захочет найти виноватого, это будет Либ. Она решила, что это одна из составляющих материнства – когда мать несет ответственность за то, что вытолкнула ребенка из теплого сумрака в пугающую яркость новой жизни.
В это время мимо них проходил мистер Таддеус с мистером О’Флаэрти. С пастора сошел лоск, стал заметен его возраст. Он кивнул медсестрам с мрачной рассеянностью.
– Нет никакой нужды в том, чтобы вас расспрашивал комитет, – обратилась Либ к монахине. – Вы ничего не знаете. – Это вышло резковато. – То есть вас там не было в тот момент – вы были в часовне.
– Упокой, Господи, эту бедняжку. – Сестра Майкл перекрестилась.
Они отошли в сторону, чтобы освободить место баронету.
– Нельзя заставлять их ждать, – сказала Либ, направляясь в сторону задней комнаты.
Однако монахиня положила ладонь на руку Либ повыше повязки.