На месте преступления с жертвами убийств редко церемонятся. Кто-то натыкается на них, приходит в ужас от одного взгляда на свою находку и звонит копам. Затем в порядке очередности на место прибывают полицейские в форме, детективы, оперативно-следственная группа с фотографом. Одни ищут отпечатки пальцев, другие фиксируют расположение предметов. Подъезжает судмедэксперт, осматривает тело, переворачивает его – изучает все: от цианоза до сквозных ранений и личинок насекомых.
В силу обстоятельств, люди, которые сотни раз уже работали на месте преступления и еще сотни раз будут, не могут позволить себе видеть в жертве чьего-то ребенка, мать, брата, возлюбленного. Кем бы ни был этот человек при жизни, во время осмотра места преступления он обезличен. Только когда полицейские вплотную приступают к расследованию, он снова становится чьим-то отцом, сестрой, мужем, другом.
Тела, найденные в воде, обычно сразу именуются «утопленниками».
Нет ничего хуже утопленника, пролежавшего в воде несколько дней – достаточно долго, чтобы началось внутреннее разложение, наполняющее тело газами и раздувающее его самым нелепым образом. Достаточно долго, чтобы кожа начала облезать, а рыбы и насекомые объедать и проникать в тело. Последний раз я видела Ирину в субботу вечером. Сегодня понедельник. Когда ее вытаскивали из воды, я отвела взгляд – правда не сразу. Я могла позволить Лэндри отвезти меня домой и избавить от этого зрелища, но чувствовала, что обязана остаться, по крайней мере еще немного. Ирина была частью того, что заменило мне семью. Я испытывала некую странную потребность защитить ее. К несчастью, уже ничего не поделаешь, слишком поздно.
Помощникам шерифа отдали приказ вытащить мертвого аллигатора на берег. Люди коронера следили за изъятием обрывков ткани из пасти рептилии. Трясущимися руками я прикурила новую сигарету и прислонилась к машине слишком взвинченная, чтобы сидеть. В старые времена, когда я была «в строю», как говорят копы, ничто меня не трогало. Бесчувственная. Хладнокровная. Не было дела, за которое я не бралась, засучив рукава. Я была женщиной с определенной миссией – вершить правосудие, или по крайней мере доставлять плохих парней на блюдечке в офис окружного прокурора. Переходила от дела к делу, как наркоман, нуждавшийся в очередной дозе.
В моей полицейской практике последней жертвой убийства стал человек, которого я знала. Мы вместе работали, и он мне нравился. Его убийство – моя вина. Я приняла плохое решение: войти в лабораторию по изготовлению метамфетамина в сельском районе Локсахетчи. Взяла фальстарт, скажем так. Один из дилеров с безумными глазами и стрижкой «рыбий хвост», шваль по имени Билли Голем, навел пистолет мне в лицо, затем резко развернулся и выстрелил. Я в ужасе смотрела, как пуля попала в лицо Гектору Рамиресу и прошла навылет. Кровь и ошметки мозга забрызгали стены, потолок и моего начальника, который стоял позади Рамиреса.