Кажется, удалось, поскольку глаза обидчика распахнулись еще шире, а брови поднялись еще выше.
Прежде чем он понял, что я делаю, я затолкала его в комнату и прикрыла дверь.
Не дай Бог, кто-нибудь заметит меня с пистолетом на руках!
Да-да!
Именно с пистолетом, который я взяла в сейфе нашего дома. Не думайте! Здесь никакого правонарушения нет!
Оружие принадлежало моему отцу по законному основанию, а после его смерти, было спрятано в бывшем кабинете отца, в сейфе с кодировкой.
Мама никогда не скрывала от меня номера сейфа, да и зачем ей это?
Она никогда не поверила бы, если ей сказали бы, что ее дочь с пистолетом ее умершего мужа, угрожает бывшему любовнику и «несостоявшемуся жениху».
Людмила Сергеевна лишь посмеялась бы в лицо неудачно «пошутившему», и заявила:
«Моя дочь-то? Моя милая, спокойная и тихая Роза, которая и муху не обидит? Ну, не шутите так со мной!»
Кажется, Максим поддержал бы в этом мою маму, если собственными глазами не увидел бы дуло пистолета, направленного прямо в его порочное и холодное сердце.
Это было видно по его ошеломленному лицу!
Конечно, я никогда не выстрелила бы в человека, пусть Макс и законченный ублюдок. Мне не хватит духу, а, если даже сделать это, то совесть погубит меня вслед за ним.
Мама, в какой-то мере права: Я никогда не опущусь до такого уровня!
Но пистолет нужен мне для того, чтобы испугать.
Я надеюсь, что это вспугнет его, и он прекратит свои игры!
-Я знаю, что это сделал ты, Максим и тебе же будет лучше, если ты во всем признаешься и скажешь, где Стас.
На лице Максима отразилось недоумение, а глаза выражали искреннюю растерянность.
-О чем ты, Роза?
Я сильнее приставила дуло к его сердцу и злобным голосом прошипела:
-Не смей притворяться дураком. Я не верю тебе. Точно знаю, что это ты спрятал моего брата и, что это ты написал ту записку. Говори, или я разнесу в клочья тот кусок льда, который прячется в твоей груди.
-Что ты творишь? Ты сама понимаешь, в чем меня обвиняешь? — он протянул руку к моей щеке, пытаясь дотронуться, но я мигом отшатнулась и влепила ему увесистую пощечину. Мужчина, не готовый признать свою вину — не Мужчина.
Я готова была бороться, драться, или, в крайнем случае, бежать, но, к моему великому удивлению, Максим лишь провел рукой по уже раскрасневшейся щеке, и тихо спросил:
-Что случилось со Стасом?
Я уже готова была влепить еще одну… готова была кинуться на него с кулаками, но хриплый женский голос ворвался в мое затуманенное подсознание и заставил резко обернуться.
На пороге одной из двух дверей, «незнаюкудаведущих», стояла, среднего возраста, блондинка и с укором глядела на сцену, развернувшуюся перед ней.