Библиотекарь — преподаватель?
Почему бы нет?
Он мог стать кем угодно, переписав свою судьбу. Лордом-канцлером или фавориткой короля — зависит от пола и амбиций. Самим королем? Вряд ли. Все-таки древняя династия, законность и очередность престолонаследия проверяются магами крови, а сам трон — артефакт, на котором усидит лишь истинный монарх, и я сомневаюсь, что изменения проникли вглубь веков и затронули мировую историю, иначе кровавые буквы украшали бы каждое здание в стране, а реакция природы не ограничилась бы почерневшими розами. Но высокое положение библиотекарь при желании себе обеспечил бы. А он остался в академии.
В качестве кого?
Кем желал стать простой библиотекарь?
Старшим библиотекарем?
Главным архивариусом?
Или реализовать давнюю мечту неудачника-аспиранта или завалившей последнюю сессию студентки и сделаться заслуженным профессором… чего?
— Элизабет.
— Да, я думаю…
— Я спросил, не хотите ли вы сделать перерыв на чашечку чая?
Хотела. Чая. И чтобы Брок с инспектором ушли.
Крейг вздыхал сегодня чаще обычного, терзал свой многострадальный платок и совсем не смотрел в мою сторону, не отводил глаз, а просто не замечал, словно и впрямь расценивал меня как обычную стенографистку.
Брок наоборот — глядел, почти не отрываясь. Размышлял, наверное, на чтобы использовать кровь одобренной единорогом девственницы. Сначала меня это раздражало, а потом я вспомнила, что этому иссушенному старику совсем недолго осталось, и он прекрасно знает об этом. Знает и продолжает жить. Каждое утро он просыпается и идет на работу в исследовательский корпус, игнорирует сочувствующие взгляды коллег, а на вопрос о самочувствии, если какому-то болвану придет в голову брякнуть такое, наверное, отвечает с ухмылкой: «Не дождетесь!». Сейчас у него новое развлечение — он член чрезвычайной комиссии, расследует самое невероятное в истории академии, а то и всего мира преступление. А если некая девица не пожалеет пары унций крови, он, быть может, успеет совершить очередное открытие, пусть не особо значимое для науки, но нужное ему самому как знак того, что он все еще жив и не собирается сдаваться.
Мне стоило бы вдохновиться его примером, но вместо этого я еще сильнее ощутила, насколько слаба и беспомощна даже в сравнении с умирающим стариком.
Змееподобный мистер Адамс, принесший поднос с чаем, и тот, казалось, смотрел на меня с жалостью. Потому что я и была жалкой. А когда ректор с инспектором, словно между делом, решили просветить меня относительно дополнительных мер безопасности, едва не расплакалась. Какой толк в том, чтобы меня защищать? От меня самой какой толк?