Сигрид засмеялась.
— Похоже, он останется таким дураком до старости!
Эльвир тоже засмеялся.
— Ну и достался тебе муженек: тупой, упрямый, крутой, болтающий в пьяном виде всякий вздор!
Сигрид передала ему слова Холмфрид.
— Холмфрид умная женщина, — только и ответил он, прижимая ее к себе. — Не знаю, чем все это обернется, Сигрид. Может быть, я и доживу до старости, но, боюсь, этого не произойдет. Но не стоит об этом думать, как сказал кто-то: «Предоставляя всему идти своим чередом, мы освобождаем свой разум от скорби». Долго ли нам осталось быть вместе или нет, будем радоваться этому.
Прижавшись губами к его шее, она сказала:
— Энунд тоже передает тебе привет.
— М… м… — сонно произнес Эльвир.
— Хочешь знать, что он сказал?
— Пусть говорит, что угодно, лишь бы ты была со мной…
— Но это важно.
— Я знаю, что обычно говорит Энунд, — ответил Эльвир. Но все же он выслушал ее, подперев голову руками. Некоторое время он размышлял над ее словами. — Ясно одно, — наконец сказал он, — на жертвоприношении я был в последний раз. Но над словами Энунда я еще подумаю. Здесь спешка неуместна.
Все сидели в зале: Сигрид, Эльвир, Тора, Турир Собака и Сигурд. Финн лежал на скамье; в зале были также Гутторм и Рагнхильд. Они говорили про Олава Харальдссона.
— Если он прочно осядет в стране, я сочту нужным отказаться от присяги ярлу, — сказал Турир.
— Я бы не стал этого делать, — сказал Эльвир, — несмотря на то, что мы со Свейном расстались как недруги.
— Ты полагаешь, что тебе следует присягнуть королю и стать его слугой, если он предложит тебе это? — недоверчиво произнесла Сигрид.
— Да, — ответил Турир, — я решил, что намного выгоднее быть в дружбе с тем, кто правит страной.
Все притихли, и тут Сигурд сказал:
— Никогда бы я не стал связываться с человеком, который мне не нравится и которому я не доверяю.
— Мне принадлежит земля в Бьяркее, — сказал Турир, — и я затратил много времени и сил, чтобы расширить отцовские владения. И я не хочу, чтобы это добро уплывало из наших рук, если есть возможность воспрепятствовать этому.
Финн пристально смотрел на Турира, пока тот говорил. В последнее время на лице Турира появился какой-то мрачный отпечаток, и до Финна доходили слухи, что в торговле Турир был нечист на руку.
— Есть вещи, более ценные, чем богатство, — сказал он.
Турир повернулся к нему.
— Тебя не спрашивают!
— Ты хочешь присягнуть Олаву Харальдссону только ради собственной выгоды? — голос Эльвира был жестким, как мороз без снега.
— Да, — ответил Турир. — Я не такой дурак, чтобы ради собственной тупости отдавать себя на съедение. Но я скажу вот что: даже если я и присягну королю, я останусь верным своему роду, так повелось исстари.