К чему-то чуждому.
К чему-то запретному.
Я сбита с толку, и когда губы моего друга приоткрываются, его взгляд перемещается на мой рот, он медленно придвигается ближе, мысли начинают метаться в моей голове. Есть куча причин остановить то, что вот-вот произойдет, но сейчас я не могу об этом думать. Не могу думать ни о чем, разве что это мне и нужно, возможно.
Я тоже придвигаюсь ближе, наши губы встречаются, и сердце в груди начинает грохотать. Непривычное ощущение губ моего лучшего друга на моих не пугает. Я передвигаюсь, перебрасывая ногу через полулежащего Грегори, так, что оказываюсь на нем, не разрывая наш поцелуй, продолжая бешеный танец языков. Ощущение его рук, блуждающих по моей спине, его рта, с силой прижимающегося к моему, приносит незнакомый комфорт, даже если он мне чужд и не привычен. Неважно. Мне и нужно что-то другое.
— Ливи, — он разрывает наш поцелуй, тяжело дыша мне в лицо. — Мы не должны. Это неправильно.
Я не позволяю ему попытаться отговорить меня от этого. Снова кидаюсь к его губам, отчаянно убеждая друга, чувствуя его сильные руки и то, как расслабляются его мышцы. Он стонет, его очевидное возбуждение подо мной только подстегивает.
— Ливи, — протестует он слабо, не делая попытки меня оттолкнуть.
— Мы поможем друг другу, — выдыхаю я, потянув за край его футболки. Он меня не останавливает. Он передвигается, облегчая мне задачу, и вскоре футболка отброшена в сторону, моим блуждающим рукам открыт доступ к его обнаженному торсу. Почти сразу чувствую, как мой топ скользит вверх, так что я отпускаю его губы и сажусь, давая возможность лучшему во всем мире другу меня раздеть. Лифчика, прикрывающего мою скромную грудь, нет, я остаюсь в одних пижамных шортах, и Грегори пялится на мои затвердевшие соски, всего в сантиметре от себя.
— Твою мать, — рычит он и переводит на меня глаза, я же тяжело дышу ему в лицо. — Черт, черт побери, — он берет меня за руки и толкает на спину, с жадностью накидываясь на мой рот и стаскивая с меня шорты и трусики. Он твердый и прижимается к моему бедру, бесконтрольно пульсируя, я же тянусь к змейке на его джинсах. Он помогает мне, приподнимая бедра так, что я легко освобождаю его от одежды, и мы оба уже обнажены, переплетаясь, катаясь по постели, целуясь и просто чувствуя дру друга.
— Твою мать, — снова ругается он, лаская губами мою щеку, пока я тяжело дышу в потолок. — Нам надо остановиться.
— Нет, — выдыхаю я.
— Мы не должны этого делать, — он не делает попыток остановиться, снова находя мой рот и яростно толкаясь в него языком. Мы подходим друг другу в самых бешеных проявлениях. Руки и губы повсюду — мы исследуем незнакомую территорию. Мы оба дошли до отчаяния, вырывая свою боль, и ни один из нас, кажется, не готов это прекратить. Мы должны остановиться. Это не поможет.