Идеальные скулы напрягаются на его лице.
— Когда ты в моем клубе, это мое дело.
— Это больше никогда не будет тебя касаться.
— Ошибаешься.
Качаю головой и продолжаю отступать, ненавидя свое предательски пошатывающееся тело.
— Я права.
Он недовольным взглядом пробегает вверх-вниз по моей туго обтянутой коротким платьем фигуре.
— Ты пьяна.
Игнорирую его обвинение, вспомнив кое-что.
— А значит, ты не можешь меня трахнуть.
— Замолчи, Оливия!
— Потому что хочешь, чтобы я запомнила каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое…
— Ливи!
— Только вот я не хочу помнить каждое мгновение. Хочу забыть их все.
Вены на его шее выступают, готовые взорваться:
— Не говори того, что на самом деле в виду не имеешь.
— Как раз это я и имею в виду!
— Замолчи! — он рычит, заставляя меня отступить еще на несколько шагов, его ярость поражает меня. Я быстро прихожу в себя, распахнутые глаза, несомненно, передают весь испытываемый мной шок. Шок от того, что я пришла сюда, шок от того, что он здесь, шок от того, что он так чертовски зол. Он не имеет на это права, даже если я сама его провоцирую. Я ведь знала, что делала. И ему тоже об этом известно.
— Ты сказал Тони пропустить меня, если приду, так ведь? — вдруг это становится предельно ясным. Этого он и ждал. — Ты велел Тони следить за мной.
— Для этого у меня в клубе есть две сотни камер.
— Как ты смеешь! — выплевываю, чувствуя, как от злости закипает кровь, обычно она так закипает от желания, когда я оказываюсь на расстоянии прикосновения от Миллера Харта. Я думала, мое присутствие шокирует его, но нет. Он точно этого ждал.
Он снова делает шаг ко мне, но я сохраняю дистанцию. Я уже в коридоре, правда, это его не останавливает. Спустя секунду он уже передо мной, рукой накрывает мой затылок и решительно ведет к своему рабочему столу. Толкает меня в свое кресло, и я вижу себя в его клубе, кадр за кадром — на всех в компании мужчин. Мне стыдно, но одновременно с этим я собой довольна. Все это было ради того, чтобы ранить его единственным знакомым мне способом. И, похоже, я преуспела. Обычно лишенный эмоций, сейчас он в ярости. Хорошо. Просто я не рассчитывала быть рядом, когда он увидит эти записи.
— На этих кадрах пять «мертвецов», — шипит он, наклоняясь ко мне и нажимая кнопку на пульте управления. Картинки меняются, но на всех по-прежнему я… с мужчинами. — На этих — шесть, — он продолжает пролистывать кадры, добавляя парней, которых собирается прикончить. — Довольна?
— Ни один из них никогда не узнает мой вкус, — говорю я тихо.
— Они хотят! И ты ни черта не делаешь, чтобы им отказать! — он кричит на меня так, что я подпрыгиваю в кресле. Чувствую ярость, исходящую от него. Он прав. Его терпение — не то, с чем я хочу играть. — Где твое гребаное самоуважение?