Качаю головой, глаза наполняются слезами:
— Я пыталась, десятки раз пыталась, но не могу.
— Старайся лучше, Оливия. Ты падаешь в его мрак, а когда окажешься там, обратного пути уже не будет. Ты ведь понятия не имеешь, во что на самом деле ввязываешься.
— Я люблю его, — хнычу, впервые признаваясь вслух, что все еще люблю этого сбивающего с толку мужчину, который теперь стал еще большей загадкой, чем был до того, как начал раскрывать свои секреты. Я не могу упасть в его темноту, если освещаю ее. — Люблю до боли.
Он вздрагивает от моего признания, и я понимаю, что ему это чувство знакомо.
— Боль утихнет, Оливия.
— Твоя утихла? — спрашиваю я.
— Я не… — он хмурится и убирает с моего лица руку. Я удивила его своим вопросом.
Не даю ему возможности собраться.
— Эта боль уродует тебя изо дня в день. Ты позволил своей Грейси уйти.
— Я не…
— Нет, — я обрываю его, и он меня за это не осуждает. Устрашающий Уильям Андерсон стискивает покрытую щетиной челюсть, не сказав ни слова. — И не смей говорить, что станет легче.
Он сутулит свои широкие, облаченные в костюм, плечи, и я обхожу его, направляясь к метро; сказанные Уильяму слова только подкрепляют мои намерения быть с Миллером.
Спустя годы после разрыва с Грейси Уильям по-прежнему сгорает в своей боли. Он не забыл ее, и, похоже, никогда не забудет. Если Уильям Андерсон годами чувствует то, что чувствую я прямо сейчас, тогда я лучше умру.
— Садись в машину, — зовет Уильям из автомобиля, как только он замедляется рядом со мной.
— Нет, спасибо.
— Черт тебя подери, Оливия! — кричит он, прерывая мой решительный шаг. — Не заставляй меня принуждать тебя.
Я застываю в тишине от его угрозы, холодность этого многоуважаемого, всегда собранного мужчины превратилась в кипящую лаву.
— Да ты просто достал меня поучать! — выплевываю, не зная, что еще сказать.
Он закатывает глаза, на самом деле, еще больше меня шокируя:
— Я же не твой отец.
— Тогда перестань так себя вести, — бросаю в ответ, это слово только усилило пустоту от нехватки в моей жизни близкого мужчины. Мне он не был нужен двадцать четыре года. Но, опять же, все это время я не встречала Миллера Харта. До настоящего момента.
— Не будешь ли ты так добра сесть в мою машину и позволить мне отвезти тебя домой?
— Ты хочешь меня доконать?
Он сдерживает смех, наклоняясь и открывая дверцу.
— Я в свое время совершал сомнительные поступки, Оливия, но раньше не был уличен в чтении нотаций.
Подозрительно прищуриваю глаза, в то время как он кидает на меня выжидательный взгляд. Даже не сомневаюсь в том, что Уильям меня заставит, так что, во избежание публичных сцен, я осмотрительно залезаю в машину и осторожно закрываю дверцу.