— Благодарю, — говорит он, расслабляясь на своем месте. Водитель трогается, и я кладу сумочку к себе на колени, теребя ремешки, только чтобы не ждать, когда же он заговорит. — Что бы я ни сказал, это не убедит тебя в том, что он плохая идея?
Вздыхаю, раздраженная, и с шумом прислоняюсь к спинке сиденья.
— Ты сказал, что не будешь читать мне нотации.
— Нет, я сказал, что никогда не делал этого прежде. Все когда-то случается впервые.
— Просто прелестно, — бормочу я. — Я ужинаю с ним сегодня вечером.
— Зачем?
— Поговорить.
— О чем?
— Думаю, ты и так знаешь.
— Что случилось в том отеле?
— Ничего, — выдаю, стиснув зубы. Я сбрендила, если думала, что он упустит это из виду. Не скажу ему, даже не смотря на тот факт, что ему, наверное, все слишком хорошо известно. Да и в любом случае, я никогда не смогу произнести эти слова. Думать о них более чем достаточно.
— Ничего, — бормочет он. — Так ты походила на перепуганного котенка потому, что ничего не случилось?
— Да, — выплевываю, презирая тот факт, что он явно что-то подозревает. Я никогда не дам ему подтверждения.
— Ну конечно, — вздыхает он. — Меня пугает, что тебе все мало.
— Мало чего?
— Мало Миллера Харта.
Мне приходится заставлять себя не закричать “Это не было Миллером Хартом!”
— Где вы встречаетесь? — продолжает он, после тщательного изучения меня в течение нескольких секунд.
— Не знаю. Он дал мне адрес ресторана.
— Дай взглянуть.
Теряя остатки терпения, роюсь в сумочке и достаю чек, протягиваю его, даже не глядя на Уильяма.
— Вот.
Чек исчез из моей руки, и я слышу, как Уильям мямлит задумчиво:
— Милое местечко. Я тебя отвезу.
— О нет! — смеюсь я, в неверии переводя на его глаза. — Я сама туда доберусь, — не хочу, чтобы Уильям вмешивался. И так уже замешано достаточно людей, пусть они и не в курсе всего ужаса истории. Их решительные попытки остановить меня от встреч с Миллером так и кричат о том, с каким ужасающим сопротивлением я столкнусь, узнай они всю правду.
— Я просто тебя подброшу.
— Нет необходимости.
— Либо ты принимаешь мое предложение, либо никуда не едешь, — он говорит со всей серьезностью.
— Зачем ты все это делаешь? — спрашиваю, а потом причины становятся слишком очевидными. — Это такая попытка облегчить свою вину?
— Что? — он защищается, разжигая мое любопытство и мое раздражение.
— Грейси. Ты бросил ее, и теперь пытаешься реабилитироваться, помогая мне?
— Чушь! — он смеется, отводя глаза.
Совсем не чушь. Самое правильное ощущение
— Мне не нужна твоя помощь, Уильям. Я не моя мать!
Его красивое лицо медленно поворачивается ко мне. Прежнее веселье исчезло, как будто его никогда и не было. Теперь он выглядит мрачным.