— У меня фобия закрытых пространств, — глядя на меня, Миллер задумчиво взбалтывает вино в бокале. — Именно поэтому ты никогда не убедишь меня спрятаться в шкафу.
От его признания чувство вины только усиливается, особенно когда я вспоминаю тот случай в моей спальне.
— Я не знала, — шепчу, вспоминая и тот ужас на его лице, когда я отказалась выходить из лифта. Я выяснила это, убегая из отеля, и использовала против него.
— Конечно, не знала. Я тебе не говорил.
— С чем она связана?
Он едва заметно пожимает плечами, глядя в сторону, избегает моего взгляда.
— Не знаю. У многих людей есть разные фобии, и нет объяснений.
— И тем не менее, у тебя оно есть, так ведь? — давлю на него.
Он на меня не смотрит.
— Вежливо смотреть на человека, с которым разговариваешь, и вежливо отвечать, когда кто-то задает тебе вопрос.
Полные раздражения синие глаза находят мои.
— Рассуждаешь сверх меры, Оливия. У меня фобия закрытых пространств, и на этом вопрос закрыт.
— Что насчет твоей безумной чистоплотности?
— Я просто ценю то, что принадлежит мне. Это не делает меня безумным.
— Это гораздо больше, — отвечаю я. — У тебя обсессивно-компульсивное расстройство.
У Миллера на секунду отвисает челюсть:
— Просто потому, что я люблю определенный порядок в вещах, у меня расстройство?
Недоверчиво вздыхаю и как раз вовремя останавливаю себя от того, чтобы поставить локти на его стол. Он не признает свою безумную одержимость, и вполне очевидно, что я ничего не услышу относительно клаустрофобии. Но это пустяки в масштабах происходящего. Есть вещи поважнее.
— Газета. Почему изменился заголовок?
— Я осознаю, как это выглядело. Но это для твоего же блага.
— Каким образом?
Его губы сжимаются в тонкую линию.
— Для твоей защиты. Поверь мне.
— Поверить тебе? — я сдерживаю острое желание рассмеяться ему в лицо. — Я доверилась тебе во всем! Как долго ты носишь статус самого скандально известного в Лондоне мужского эскорта? — слова, как кислота, обжигают язык, когда я их произношу.
— Уверена, что не хочешь вина? — он поднимает со стола бутылку и смотрит на меня с надеждой. Жалкая попытка избежать вопроса.
— Нет, спасибо. Ответа будет достаточно.
— Может, закуски? — он встает и, не дожидаясь моего ответа, подходит к холодильнику. Я не в состоянии есть, когда желудок скрутился в тугой узел, в голове полно вопросов и нет ответов. Сомневаюсь, что аппетит появится, когда я, наконец, добьюсь от этого мужчины ответов.
Он открывает огромную, с зеркальной поверхностью, дверцу холодильника и достает оттуда какое-то блюдо. Потом он закрывает дверцу, но не возвращается к столу, вместо этого возится с чем-то на подносе, разрезая и смешивая. Он пытается выиграть время, а когда настороженно смотрит в зеркало, видит в отражении, что я внимательно за ним наблюдаю. Понимает, что я раскусила его игру.