Он забрал у нее маникюрные ножницы.
Инга не могла в это поверить. Но факт оставался фактом. Он это сделал. Да и другие острые предметы, ранее спокойно оставляемые Нестором в пределах ее досягаемости, теперь оказались для нее недоступны. Очевидно, вчерашняя истерика оказала неизгладимое впечатление на Лютого. Только она пока не поняла: опасался ли он того, что она на него бросится с щипчиками, или того, что Инга себе попытается вены порезать?
Ха.
Нет, про нападение, это Инга себе конечно льстила. И откровенно иронизировала. Она прекрасно понимала – вряд ли сумеет причинить вред или застать врасплох этого конкретного мужчину. Разве что с огнестрельным оружием. Но и то было ей недоступно. Да и не стремилась Инга причинить Нестору вред. Даже в мыслях уже такого не было.
Зато у нее появилось весьма нестандартное «украшение» – этакий «браслет» на руке из красной шерстяной нити с семью узелками.
Сказать, что Инга удивилась, когда он молча подошел к ней, едва вернулся из поселка, и начал завязывать это все у нее на руке – ничего не значило бы.
– Ты что? Кабалой увлекаешься? – растерянно уточнила она, имея смутное и неопределенное представление о некой связи между этой загадочной и малопонятной ей религией и модным трендом на нее у известных личностей.
Нестор ответил не сразу, сначала закончил то, чтобы там не делал, завязывая узелок за узелком на ее запястье. Инга испытывала странное ощущение, что он еще и что-то про себя проговаривает при этом. А еще – ей было страшно осматриваться: дом словно «взъерошился». Дикое ощущение. Такое, которое не опишешь нормально человеческим языком. И только ощущаешь как по спине холодные «мурашки» бегают, и воздух вокруг словно шелестит. Будто делает слышимым то, что Нестор про себя бормочет.
– Чем? – он поднял голову и посмотрел на Ингу, так и не отпустив ее запястье, хоть и закончил вязать нить.
И Инге показалось, что ее вопрос вызвал у него недоумение.
– Кабалой? – не очень уверено переспросила она.
– Нет, – четко и однозначно ответил Нестор.
Она все еще ощущала тепло его руки на своей коже. Это как-то успокаивало. Поддерживало. Будто бы давало ей опору и чувство стабильности. Защищенности.
– А зачем тогда это? – Инга перевела глаза на нить.
– Так надо, – «объяснил» Нестор.
И поднялся, принявшись сматывать остаток нити в небольшой моток. А тепло на ее руке почему-то осталось. Видно, ей просто кажется. Инга опять посмотрела на лицо Нестора и поняла, что больше он ничего пояснять не собирается. Только веско добавил:
– Не снимай.
Настолько серьезно, словно бы это был кардиостимулятор, минимум, и она могла немедленно умереть, если вдруг снимет нитку. И хоть она ничего не понимала и только гадала и строила ничем не обоснованные предположения о смысле данного «украшения», а прониклась. Вот честно, поверила: не стоит избавляться от незамысловатой «бижутерии».