Впрочем, Нестор и не раскрывал ее полностью. Только голову обнажил.
И тут он уткнулся лицом в ее затылок. Чуть отодвинулся, и снова прижался лицом, только теперь к шее Инги. К ее щеке, к уху. Как-то так непривычно. Непонятно. Молча. Обжигая своими короткими вдохами. Продолжая обнимать Ингу поверх одеяла.
Он молчал, ничего не объяснял, не извинялся, но…
Инга вдруг вспомнила, как тыкалась самому Нестору в руки и колени собака, пытаясь получить у хозяина ласку и прощение за свой проступок. Вот точно так же, как это сейчас делал он, прижимаясь к ней. Словно такой же одичавший зверь, который просто не знал, как выразить свои чувства словами, как получить тепло и ласку. Но испытывая в этом такую же потребность, как любое иное живое существо.
Это понимание пробилось через опустошение в ее голове. Зазвенело в разуме нежданно пронзительной и болезненной нотой. Переполнило, вдруг заставив Ингу ощутить какую-то невыносимую тягу к Нестору. Необходимость дать ему это. Все, что угодно, в чем он только может нуждаться.
И понимая полную абсурдность этого устремления, Инга все равно сама отбросила одеяло в сторону, и повернулась к Нестору лицом. Прижалась всем телом к нему. Голыми плечами, обнаженной грудью. Обхватила его тело своими руками, и подобно ему, уткнулась лицом между его плечом и шеей. Потому что сама сейчас до крика, рвущегося из горла, нуждалась в ласке и понимании. В поддержке и тепле близкого и дорогого человека. А он стал таким, несмотря на все нюансы ситуации. Пожалуй, настолько дорогого для нее человека в жизни Инги еще в принципе не было. И пусть началась его «значимость и ценность» для нее с единственной надеждой выжить, сейчас в ее душе с этим смешалось безмерное количество чувств. Далеко не таких расчетливых и меркантильных.
Возможно, это тоже было защитной реакцией ее организма, сознания, разума. И Инга нуждалась в привязанности, эмоциональной связи с кем-то, чтобы не сойти с ума, выжить. Ей было необходимо доверять хоть кому-то. И она поверила Нестору. Тому, кого любой сторонний наблюдатель посоветовал бы ей бояться, как черта.
Она же сейчас испытывала потребность в нем, уже не просто физически, а эмоционально. Несмотря на все, через что этот мужчина только что заставил ее пройти.
Потому она обняла его, вложив это объятие все тепло, какое только умела испытывать. Все сострадание и собственную нужду в понимании. И прижалась губами к его коже, целуя в подбородок.
Руки Нестора сжались сильнее. Он замер, словно не очень надеялся, что Инга потянется к нему. Снова ни слова не сказал. Но Инга почему-то решила, что Нестор все же не хотел ее мучить и унижать. Может, и самообманывалась, но верила в это. Потому не отстранялась. Даже расслабилась, ощутив вдруг, что стыд, подавленность и опустошение – уходят. Ей стало тепло. Уютно.