Она отвернулась и вышла во двор. Он, ничего не поняв, пошел следом, стараясь запомнить слова бабушки так же хорошо, как и когда она учила его собирать травы в лесу, или показывала следы дикого зверя. А потом послушно стоял и смотрел, как она закапывала сверток в мокрой и холодной земле, под деревьями в лесу, который начинался сразу за их двором.
Лютый медленно сел на диване, следя глазами за отсветом фар машины, скользящим по стене. Провел пальцами по лбу, по коже головы, придавив макушку. Скупо вдохнул все еще плотный и шуршащий воздух. За окнами его квартиры Киев продолжал жить своей ночной жизнью, но он отчетливо видел в темноте ночи тени Карпат, наступающие, давящие на него своим массивом.
Константин Соболев удовлетворенно откинулся на спинку кресла, ощущая довольство и покой. Кофе был отличным, печенье, приготовленное их экономом, отменным, а прошедшая ночь, как и все его ночи за последние годы – великолепной. Зная, что ему нет необходимости озвучивать эти мысли, Константин просто протянул руку и, поймав ладонь своей жены, переплел пальцы с пальцами Карины.
Она повернулась к нему, оторвавшись от наблюдения за тем, как в другом конце столовой няня занималась с детьми и улыбнулась Косте так, что не возникло сомнений: она знала и ощущала все точно так же.
Костя поднял их сплетенные ладони и прижал пальцы жены к губам, и сам присматриваясь к тому, что там лепили из яркого пластилина их двойняшки. Дети всегда занимались или под их наблюдением, или под присмотром Фила, их эконома. В крайнем случае, если все они оказывались заняты, за занятиями следил кто-то из самых близких и доверенных охранников. Карина никогда не допускала, чтобы няня оказывалась с детьми один на один. И не играло роли, сколько раз ее перепроверил Никольский, не имело значения, что с момента рождения двойняшек, эта няня была все время в их семье. Карина никому не доверяла детей, заставляя всех присматривать друг за другом.
Впрочем, Костя не видел ничего странного в таком поведении супруги, учитывая все нюансы их прошлого, да и нынешнее положении в жизни. Да и психотерапевт Карины советовал не сильно препятствовать, пока Карина хоть относительно держит себя в руках. При том, как ломали ее психику всю жизнь, такие мелочи не казались большой ценой за спокойствие, да и помогали уменьшить количество «приступов», когда кошмары прошлого заставляли ее сутками сидеть в их спальне или, того хуже, гардеробной, прячась от болезненных и мучительных воспоминаний.
Так что почти все детские занятия проводились у них на глазах, и Константин не мог не признать: ему даже нравилось быть настолько полно посвященным в жизнь детей, в отличие от многих деловых партнеров и знакомых.