Это не была, какая-то, особо престижная работа. Да что там говорить, она устроилась секретаршей, причем, временно, на месяц, пока на фирме большая часть сотрудников в отпуске. Но это не имело значения. Это была ее первая работа, и нашла Лина ее совершенно самостоятельно. Валентин не только не принимал в этом участия, но даже и не знал еще. И, если девушке очень повезет, то и не узнает.
У мужчины сейчас были какие-то проблемы на фирме. Клиент из Канады заказал серьезную программу и попросил сократить сроки выполнения, обещая, разумеется, за это отдельную плату. И Валик напрягал всех сотрудников, но и сам проводил на работе почти все свое время, уверенный, что Лина занимается в библиотеке университета, готовясь к экзаменам и заканчивая свой проект.
Лина, в общем-то, так и делала, только экзамены она уже сдала, а по последнему, ей, все же, поставили автомат, потому, что и проект девушка сделала успешно. И, как раз выходя с кафедры дизайна, она и увидела в холле главного корпуса доску объявлений с вакансиями на лето для студентов.
Нельзя сказать, что эта доска появилась на стене только в тот понедельник. Отнюдь, она всегда там висела. Просто Лина не обращала на нее внимания, смиренно подчиняясь ходу своей жизни. Однако сейчас в ее душе правил оптимизм и, поддаваясь порыву, девушка подошла. А когда увидела объявление о месте секретаря на месяц, да еще и так близко от университета — рука сама потянулась к телефону. Лина устроилась на работу в тот же день. И до сих пор не верила, хоть и приходила на работу уже неделю. Рабочий день не был полным, так как и работы в компании было не очень много в этот период. Она работала с девяти и до четырех, плюс, ей был положен перерыв, от которого она не отказывалась, потому что уходить раньше — смысла не было.
Валик забирал ее из университета только в пять. Ему она сказала, что ей дали еще одно задание. И это было не совсем ложью, просто сроки выполнения задания по администрированию она несколько приуменьшила. Ей было стыдно, но совесть замолкала под напором счастья от первого самостоятельного выбора в ее жизни. Она не зависела в этом от Валентина. И ощущение независимость, пусть и в такой мелочи — пьянило.
Но не от этого ощущения у нее сейчас дрожали руки, и колотилось сердце. Лина глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы. Даже таблетки, которые продолжал заставлять пить ее Валик, хоть и раз в день, не справлялись с этой нервной дрожью.
Девушка плохо переносила чужие прикосновения, особенно мужские. Очень плохо. Каждый раз, когда кто-то прикасался к ней, она вспоминала тот вечер, когда ее пытались изнасиловать. Даже Валентин долго пробивался к ней после того, как она вернулась домой. И не понимал, почему она на каждое его прикосновение и поцелуй — плакать начинает и замирает, словно в испуге. Думал, что из-за пребывания в стационаре. Боялся, что с ней там что-то сделали. Но Лина его успокаивала, правда, о причине своей реакции не рассказала, опасаясь, что Валик взбесится и найдет того ухажера, маминого. И чем такая встреча могла закончиться, ей было страшно думать. Лина объясняла все нервами. Постепенно, это чувство притупилось, стало полустертым, каким-то приглушенным. Хотя, порою, когда она вновь впадала в депрессию, слезы опять катились из глаз, а горло перехватывало спазмом. И Валентин не знал, что тогда делать, боясь подступиться и все ухудшить. Но это быстро проходило. Она привыкла к его прикосновениям, поцелуям, ласкам. Хотела их.