Вышеупомянутая собака сидела рядом со своей хозяйкой на диване, её глаза следили за мной каждый раз, когда я двигался. Она все ещё не доверяла мне, и это хорошо. Я мог бы заманить её едой, но что-то мне подсказывало, что она умнее, чем казалось. Уйдёт время на то, чтобы заслужить её доверие. Так же, как и доверие её хозяйки.
— Спасибо, что оставила меня ещё на одну ночь, — сказал я через некоторое время.
— На самом деле, у меня не было выбора, не так ли?
— Он есть. Я могу спать в гараже или в джипе.
— И тогда утром мне придётся доставить твоё заледеневшее тело в морг?
— Что-то вроде этого.
Кэт покачала головой.
— Можешь воспользоваться комнатой моего отца. — Она поставила пустую тарелку, сделала глоток содовой и затем подняла два пальца. — Но два условия: я сплю с оружием под подушкой и без колебаний воспользуюсь им, если ты попытаешься что-либо сделать, и второе — Джози разорвёт твои яйца прежде, чем ты успеешь приблизиться достаточно близко.
— Хорошо подмечено.
Со всей серьёзностью на лице Кэт произнесла:
— Я не шучу.
Я кивнул, не зная, как ещё показать ей, что у меня нет дурных намерений.
— Это твой дом, и я здесь гость, — сказал я. — Я никогда не сделаю того, что тебя ранит.
— Тогда докажи это.
В её глазах сверкал вызов. В ответ я кивнул ещё раз.
После ужина Кэт вымыла посуду. Я стоял недалеко от неё, прислонившись к столешнице и скрестив руки на груди.
— Я не воспринимал тебя как женщину, которая моет посуду за мужчиной, — подстегнул я её.
Она тотчас же порозовела и оспорила:
— Это не так. Я мою тарелки, потому что ты приготовил ужин. Все просто.
Я продолжал смотреть на неё, пытаясь узнать, что же у неё на уме.
— Ты можешь прекратить смотреть на меня так, как сейчас? — спросила Кэт, глядя в раковину.
— Как «так»? Я просто смотрю на тебя.
— Почему? Зачем тебе нужно смотреть на меня?
Её вопрос застал меня врасплох.
— Я не знал, что для этого нужны причины.
Кэт покачала головой.
— Не представляю, что же такого интересного ты видишь.
Вот оно. Вполне возможно, первая вещь, которую она показала о себе. Её хвастливая дерзость была способом защиты из-за неуверенности, лежащей на дне. Я не желал ничего сильнее, чем сорвать этот металлический лист и добраться до её сердца.
— Ты не представляешь, да? — спросил я.
Она повернулась ко мне, её голубые глаза сузились.
— Что? Пожалуйста, скажи мне то, чего я не знаю.
— Как ты красива.
Негодование девушки просачивалось, приводя её в уязвлённое состояние, но я знал, что она не примет комплимент. Не этот.
— Ты полон дерьма, — сказала она, обрызгав меня водой. — Захвати полотенце и протри тарелки, Дон Жуан.