— Флешка. Верни её мне.
— Нет. Ещё что-то?
— Как ты её достала?
— Не твоего ума дела. Я могу идти?
— Приглашение мне прислала ты?
— Да.
— Сука.
— Знаю. — Рука потянулась к дверце, но его следующие слова её остановили.
— Я не один запятнан грязью прошлого. Ты тоже по уши в дерьме. Если ты используешь
компромат против меня — я сделаю то же самое.
— О боже, как страшно. Где ты его возьмешь? «Шкатулка» сгорела, Михаил тоже. А
больше негде.
— Ты это подстроила?
— Нет. А теперь иди к чёрту. Меня ждёт муж.
— Я тебя предупредил. И слов на ветер не бросаю. Твой высокомерный дедушка увидит
тебя с другой стороны, если ты не остановишься. А теперь иди, пососи старый х*й и
скажи себе, что ты не шлюха.
Еще одна пощечина обожгла щеку. Ирина открыла дверцу и поставила ногу на землю. Она
вся дрожала.
— И напоследок, красавица. Если бы у меня был шанс вернуть всё назад... — Она затаила
дыхание. — Я бы избавил мир от твоего выродка снова!
Дрожь усилилась, но она гордо вышла из машины. Его жестокие слова резали ножом, выворачивая ошметки органов на мокрый асфальт. Пошёл дождь. Спрятать слёзы в дожде
не получится, Лёша ждал её в машине. Она вернулась на слабых ногах к мужу. Он даже не
посмотрел на неё.
— Лёш...
— Ни слова больше. — Отвернулся к окну.
Водитель тронулся с места, а они развернулись, каждый к своему окну, и погрузились в
размышления. Ирина не находила себе места. Было больно, очень. ОН достал её даже
здесь, в её новой жизни. Превратил из хищника в жертву. А ведь это была изначально ее
игра! Дождь хлестал по окну, словно давал ей пощёчины. Умереть бы на чьих-нибудь
сильных руках. Хочется жить, но не получается. Сильные руки мужа не имели больше над
ней власти. Она передала эту власть ЕМУ. И умирала снова. От его слов, его поступков, его жестокости.
Алексей Викторович молча вышел из машины и прошёл в дом. Дождь его мало заботил и
просьбы жены остановиться — тоже. Она начала переступать границы, и он не потерпит
этого впредь.
— Сядь, — приказал ей, когда она начала подниматься наверх.
Ирина села на диван в гостиной и приготовилась к нотациям.
— Я не буду тебя отчитывать. Не буду тебе указывать. Не буду ругаться. Я просто скажу, что мне больно от того, что ты делаешь. А как поступать дальше — решай сама.
— Да что я такого сделала?
— Ты позоришь меня уже во второй раз на глазах посторонних людей. Какой выбор ты
мне оставила сегодня? Либо запретить тебе идти с ним, тем самым показав себя деспотом, либо отпустить, тем самым показав себя тряпкой. Я, как видишь, выбрал второе. Знаешь, почему?
— Потому что любишь меня...