дрожь! Она коснулась ключей в руке. Может, завести машину и уехать, ко всем чертям, отсюда? Плясать на могиле старика было неправильно. Не по-человечески. Но ударить
ещё раз по Максу хотелось так сильно, что все моральные принципы и установки летели в
Тартары.
Рука сжала ключи и открыла одним уверенным движением дверцу. Резкий порыв осеннего
ветра ударил в лицо, словно давая ей пощечины. Листья под ногами взметали вихри и
опадали в лужи. Она закрыла машину и, ещё раз поправив меховой ворот пальто, двинулась вперед. Людей было мало. Звенящая тишина стала погребальной мелодией
этого дня. Лишь свистящие стоны ветра заполняли её душу, смешиваясь с надрывной
скрипкой и плачущим фортепиано. Мелодия боли и грусти, липкой ненависти и
безразличного сожаления.
Он стоял к ней спиной. Следил за процессом выкапывания могилы. Один. О чём он
думал? Об отце, конечно… Как сильно ему было больно? Так же больно, как было ей, когда он убил её малыша? Если да, то жаль ей не было. Или, всё же, чуть-чуть…
— Что ты здесь делаешь?! — злой голос выдернул её из мыслей. — Я спрашиваю, что ты
здесь делаешь, убийца?! — Макс протянул к ней руку, желая схватить её и просто
задушить, но вовремя остановился.
— Пришла выразить свои соболезнования, — ехидно ответила она, проглатывая ком в
горле. Дышать становилось всё трудней. Он же был рядом. Такой несчастный…
— Сдохни, сука, — прошипел ей, наклоняясь ближе к лицу. — Сдохни в адских мучениях.
— В каких сдох твой отец? — нервно рассмеялась.
— Это правда… Ты могла спасти его. Просто не захотела этого сделать.
Его голос был насквозь пропитан скупыми мужскими слезами, которые навсегда остались
в нём и умерли. Глаза сияли ярчайшей пустотой, её отблески придавали зрачкам мужчины
зловещий свет. На что способен человек, лишившийся всего?
— Я не могла. У него отказало сердце. Всё. Я не Бог, чтобы вытаскивать с того света
больных стариков. Не Мать Тереза, понимаешь?
— Как ты смеешь говорить о Боге, убийца? — Он повторял это слово снова, чтобы она
прочувствовала в себе то злобное существо, которым она стала. — Я до последнего
надеялся, что он выживет. До последнего верил, что ты не могла ничего сделать, не
успела. Но никакие деньги не спасли его…
— Теперь ты понял, что жизнь бесценна? — перебила его и подошла ближе. — Понял, что
жизнь дается нам свыше, и мы не вправе её забирать? — Её губы почти касались его. —Узнал, каково это, лишиться жизни?
— Узнал. Мы оба остались ни с чем, да? Мы оба потеряли частичку себя в этой жизни.
Теперь ты успокоишься?
— Я и так спокойна.
— Вижу. В душе светло и радостно от осознания убийства моего отца?