- Виновна! – Старшина присяжных заседателей произнесла эти слова и села, а я вымученно подняла глаза к потолку, пытаясь остановить подступающие слёзы.
Я видела убитое, измученное лицо Джейса, и выражение страха и ужаса на лице Эшли. Я слышала, как заплакала мама, и как отец говорил ей слова утешения. Как плакала Кейли, мотая головой на успокоительный тон Дена, и Кэтрин, которая уткнулась лицом в рубашку Стива, как не верили в услышанное все мои друзья и близкие, сидящие в зале суда. Кто-то злился, кто-то плакал, кто-то просто отказывался это понять и что-то безостановочно говорил. Я понимала, что теперь буду сидеть в тюрьме долгие годы своей жизни. Но самым сильным наказанием для меня стало только то, что меня признали виновной. Виновной в том, чего я не совершала. И теперь на мне лежало клеймо убийцы.
Я невольно окинула взглядом присяжных. Они сидели, склонив голову, и ни на одном лице я не увидела удовлетворения от выполненного долга или облегчения. Они все, как один, были чем-то озабочены. В их поведении и позах отражалось какое-то иное чувство, близкое к вине. И оно разрывало их изнутри. Особенно в глаза мне бросилась та самая женщина, которая озвучила мой приговор. Она судорожно сжимала что-то в руках, будто оберегая, сидела с глазами, возведенными к верху и что-то шептала. Молитву. Я поняла, что она молилась, а потом увидела, как она целует кулон, который только что сжимала в руках. Её взгляд обратился на меня, но она тут же отвела глаза, и я увидела, как по её щеке скатилась слеза, которую она осторожно, но быстро смахнула.
Она снова посмотрела на меня, и я увидела в её глазах такую боль и такой страх, что мне в одно мгновение всё стало понятно. Я смотрела в глаза этой женщины, которая явно мучилась от того, что ей пришлось сделать. Но я не кинула на неё осуждающего взгляда, ни на секунду я не позволила себе дать ей понять, что я виню её, и всех их. Потому что, я, действительно, не винила никого, кто находился в этой комнате.
Всё то, что случилось после, я совершенно не помню, потому что всецело была поглощена своими мыслями. Джейс говорил что-то о доказательствах и повторном слушании, с меня же требовалось сказать последние слова. Никогда ещё то, что я говорила, не выходило у меня настолько тяжело. Мой голос дрожал, ноги подкашивались, разум затуманивался от осознания того, что на самом деле всё это взаправду. Я держалась, чтобы не заплакать, и ощущала пустоту внутри себя. Она заполняла меня целиком, вызывая холод и отчаяние. Меня сдавливал страх, и я чувствовала нестерпимую боль, которая теперь стала единственным ощущением, никогда меня не покидавшим.