Весь день я провела в постели, кто-то звонил, кто-то стучал в дверь, но я не открывала, просто лежала в кровати и жалела себя. Это нормально. Так и должно быть. Сегодня я позволю себе это. А завтра зачеркну все свои неудачные попытки жить, как полагается и начну жить, как умею. С такими мыслями я и уснула.
Все ночь мучили кошмары, я плакала во сне и звала сама не знаю кого, мне хотелось тепла, хотелось перестать ощущать жгучее одиночество, но вместо этого я металась по холодной постели, пока утренние лучи не ворвались в спальню.
Моя комната сегодня казалась какой-то маленькой, после нашей с Сашей спальни, где при желании можно было бы уместить не один спальный гарнитур — эта комната давила близостью стен. Я отвыкла от нее. Ничего, привыкну.
Приняла душ, расчесала волосы, нашла черное платье и одела его. Я не стала смотреть на себя в зеркало, итак было понятно, что выгляжу я сегодня ужасно. Да и не стремилась я блистать. Это не подиум Милана — это похороны моего мужа.
На кладбище я прибыла у самый разгар похорон. Народу было — не перечесть. Сашу многие знали и многие были готовы преодолеть немалый путь, чтобы проститься с ним. К примеру, та женщина, что бережно поддерживает за локоть Алексей — это первая жена Саши. Она рыдает. Чуть поодаль стоит любовница мужа. Куча его знакомых и друзей, которые присутствовали на нашей свадьбе. Все они столпились у гроба, да так, что я самого Сашу не вижу за их спинами.
Осмотрелась в поисках местечка и заметила рядом с одной могильной оградой лавочку. Присела и стала ждать, когда толпа рассосется. Время шло, но расходиться никто не спешил. Опустила голову и прижала замерзшие ладони к пылающему лицу. Мне не плохо, мне просто пусто. Кто я ему? Жена на пару — тройку месяцев? Сиделка на год? Любовница на несколько часов в день? Кто? И что я здесь делаю? Все эти люди знали его гораздо лучше меня. Все они, если не любили, то уважали его. А я? Я его боялась и терпела, не пытаясь особо этого скрыть. Зачем я разыгрываю эту комедию? Зачем пришла сюда?
От мыслей оторвала пощечина, что обожгла щеку. Сфокусировала взгляд. Бывшая жена. Ее удерживает пасынок. Она что-то кричит. Обвиняет меня в чем-то. Чего-то хочет добиться. Смешная. И я смеюсь над ней, запрокинув голову, смеюсь, а по лицу стекают дорожки слез. Истерика. Докатилась.
— Тварь! Если бы не ты, мой Сашенька еще жил и жил! — надрывается женщина.
— Он давно уже не "твой" Сашенька. Хотя бы потому, что за этот год ты ни разу не появилась у него в больнице. И все, кто пришел сюда, вы! Вы! И вы! — вскочив, я начала тыкать пальцем в толпу — почему никто из вас, таких близких и важных для него людей, не пришли к нему?! Почему вы все ждали его похорон, чтобы попрощаться?! Чертовы лицемеры!