Тишина в которой я это кричу и вижу, как ко мне поддается пасынок и темноволосая любовница мужа. Они хватают меня под руки и тащат с кладбища. Ну и славно. Хорошо, что я не увижу Сашу в гробу, не хочу запоминать его мертвым.
— Леш, ты иди к матери, еще же и поминки будут. Я сама с ней справлюсь.
— Вера, ты уверена? — с сомнением в голосе спрашивает парень.
— Да. Все нормально. Не переживай.
И Алексей уходит, а меня будто отпускает. Я расслабляюсь и буквально падаю на женщину. Она удерживает меня и сажает в какую-то машину. Спрашивает адрес, я что-то говорю и мы уезжаем из места последнего упокоения Александра.
Туман в голове рассеивается ближе к ночи. Первое, что я чувствую — это женскую грудь, к которой прижимаюсь. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с зелеными глазами некогда ненавидящей меня женщины.
— Проснулась? — спрашивает она и столько доброты в этом голосе, столько участия, что я невольно съеживаюсь, но не отодвигаюсь от нее.
— Да, проснулась — хрипло отвечаю.
— Хорошо. Я уже испугалась, что придется врача вызывать. Странно, я почему-то представляла тебя другой. Даже смешно, что злилась на тебя. На таких, как ты не зляться.
— А что тогда? — просто, чтобы не молчать интересуюсь.
— Жалеют таких — вздыхает она — эх, Сашка, Сашка… Не хило он тебе жизнь испортил.
— Не правда.
— Правда — правда — усмехается Вера — смотреть на тебя без слез нельзя, а Наташка бить тебя полезла. Дура! Я ее всегда недалекой считала, но чтобы недобитого щенка пинать… Она превзошла саму себя.
— Щенка? Я думала ты меня сукой считаешь — понимая, что Вера просто отвлекает меня от болезненных мыслей, я все равно втянулась в этот разговор.
— Какая из тебя сука? Прости, конечно, но не зубов, не когтей у тебя нет. Ты — щенок. А вот я, да, я — сука. Наташка так, бешеная собака. Цепная. Такую пощечину тебе влепила, вон вся щека опухла. В матери тебе годиться, а мозгов — кот наплакал — мягко отстранив меня от себя, Верка поднялась с постели — ты, иди пока, умойся. Потом на кухню приходи, ужинать будем. Не сомневаюсь, что ты сегодня даже не завтракала.
— Вера, почему ты на кладбище мне помогла и сейчас так себя ведешь? Ты не пойми меня неправильно, я очень тебе благодарна, но не понимаю…
— Деточка, это раньше мы с тобой мужика делили, а сейчас, кроме общего горя, нам с тобой делить нечего. Почему бы мне тебе не помочь? — пожимает она плечами, странная, но искренняя женщина. Видимо, у нее сработал материнский инстинкт. Но, я рада, что она здесь. Со мной.
Остаток вечера и ночь я провела относительно спокойно и спасибо за это стоит сказать Вере. Она очень умело уводила меня от тем о Саше, заставляла грустно улыбаться и в какой-то момент я поняла, что не только она спасает меня, но и сама спасается за мой счет. Мы обе оказались не у дел сегодня. Любовница и кратковременная жена. Мы были не нужны той чужой семье, в которой случилось горе. И пережить это было не так тяжело, когда нас двое, а не каждая по одиночке в своем пустом мирке.