– Могу поспорить, что за творческим процессом эти двое влюбились друг в друга?
– В таком случае, вы проспорили! – Серинда звонко рассмеялась. – Художнику было под девяносто, а моей маме всего двадцать три!
– Как говорится, любви все возрасты покорны, – возразил Марк.
– Н-да… наверное, – глаза её сверкнули озорным блеском. – Вам виднее…
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, – уклончиво ответила Серинда, старательно рассматривая свой маникюр.
– И всё же… Я настаиваю, – твёрдо потребовал Марк. – Извольте объяснить свою фразу, милая леди.
– Ну-у-у, если вы настаиваете, – съязвила Серинда, всплеснув руками в театральном жесте. – Судя по вашим романам, вам досконально известна истина фразы «любви все возрасты покорны».
– Да что вы говорите?.. – ухмыляясь, протянул Марк. – И откуда вам известны истории всех моих романов? – его крайне заинтересовала эта тема.
– Слухи, – глубоко вздохнув, ответила девушка. – Компания, как осиное гнездо. Куда ни пойди, все только и толкуют о ваших похождениях-тире-увлечениях, – скривив гримаску, сказала Серинда, уже пожалев о своём недавнем выпаде.
– «Зудеть и сплетничать – антропологическая неизбежность всех женщин», – безразличным тоном ответил Марк.
– Чьё это изречение?– поинтересовалась Серинда. – Ницше? Фрейд?
– Нет. Bones*, – ответил Марк.
– И то правда, – Серинда звонко рассмеялась.
– Так в кого же влюбилась ваша мама, если не в старика-художника? Надеюсь, не в конюха?
– В его сына, – ответила Серинда. – Он тоже художник, хотя не так знаменит, как его отец, – в её голосе звучала боль и тоска, смешанная с горечью.
Марк каким-то внутренним чутьём догадался, что картина, которую Серинда повесила в его кабинете, написана рукой её отца.
– А где сейчас ваши родители? – поинтересовался Марк.
Стоило ему задать вопрос, как он пожалел об этом. Серинда в одно мгновение изменилась в лице. Печаль, скорбь, злость… на какие-то доли секунд эти чувства отпечаталась на её прекрасном лице. Один вдох и девушка взяла себя в руки. Она отрешённо посмотрела по сторонам.
– Мистер Уильямс, я не хочу говорить о своих близких, – она опустила глаза. – Это личное.
– Мы скоро породнимся с вами, Серинда, – голос Марка стал на тон резче. – Моё любопытство вполне оправдано. Я хочу знать о своей невестке чуть больше, чем имя и фамилия, – его сарказм был очевиден.
Серинде было неуютно под его пронизывающим взглядом. Казалось, он видит её насквозь, подозревает в чём-то. Почему же ещё так недобро блестят его глаза?
– Я могу ещё сообщить вам свою дату рождения, чтобы вы могли присылать мне поздравления раз в год, – в тон ему ответила Серинда.