- Не бойся, - спокойно произнес Исповедник, – мне просто нужно, чтобы ты стала влажной.
Влажной? Я была суха, как пустыня. Сердце колотилось от ожидания боли и наказания. Как я могла быть влажной?!
- Забудь о боли. Расслабься, – он снова гладил мои ягодицы, нежно, ласково, потом опять скользнул внутрь, нащупал клитор, мягко помассировал. Я закрыла глаза, чувствуя, как от его пальцев идет внутрь теплая волна.
- Вот так, молодец, - шепнул он мне на ухо, - теперь открой рот.
Я распахнула глаза.
- Нет, - снова шепот над ухом, от него щекотно. – Я сказал открыть рот, а не глаза. Ну же!
Я послушалась и тут же ощутила, как он положил мне в рот что-то гладкое, овальное, похожее на яйцо.
- Это нужно согреть и смазать, – прошептал он и продолжил ласкать мой клитор. – Достаточно.
Он забрал у меня эту вещицу, и вскоре я тихо вскрикнула, когда он одним движением ввел ее в меня.
- Итак, Виктория. Ты хотела быть наказанной. Но ты солгала. Я должен научить тебя говорить всегда правду. Я буду задавать тебе вопросы. За каждый правдивый ответ ты будешь получать награду.
Что-то еле слышно щелкнуло, и это штука внутри меня тихо, а потом сильнее завибрировала, рождая сладкие волны дрожи внутри.
- Тебе нравится, ведь так? – шепнул Исповедник мне на ухо.
Я тихо застонала, не в силах сопротивляться накатывающему удовольствию.
И тут же вибрация прекратилась.
- Но если ты снова солжешь, - продолжил он и выпрямился.
В следующую секунду мне показалось, что все тело взорвалось от обжигающей резкой боли. Это была не плеть, удар был почти беззвучным. Но боль была просто непередаваемой. Прохладная ладонь тут же погладила место удара, облегчая мои страдания.
- Это называется трость. Я знаю, это очень больно. Но ты же хотела быть наказанной? Ответь мне!
- Да, - всхлипнула я и взвизгнула от нового удара.
- «Да», кто, Виктория? – грозно вопросил Исповедник.
- Да, монсеньор! – прохрипела я, глотая слезы.
Я уже проклинала себя за свои опрометчивые слова насчет наказания.
- Ну что же, пора приступать. Скажи мне еще раз, зачем ты пришла ко мне?
Я лихорадочно соображала, что ответить. Что он может посчитать правдивым, а что нет? Господи, помоги мне! Я чувствовала, что он теряет терпение. И выпалила то, что всплыло в памяти из прочитанного и просмотренного в сети по Теме:
- Чтобы служить… Вам, монсеньор.
Я не видела, но чувствовала, что он улыбнулся.
- Это правильный ответ, Виктория.
Вздох облегчения вырвался из моей груди. Но тут же мой зад обожгла нестерпимая боль.
За что?!
- Но он неискренний. Ты опять солгала.
Слезы брызнули из глаз, было больно и обидно.