Исповедник стоял прямо передо мной. Я не видела его лица. Но слышала, как он несколько раз глубоко вдохнул, как на занятиях йогой.
- Ты заслужила наказание, - ледяной голос, но гнева больше нет. – Назови число от трех до семи.
- Семь, монсеньор, - спокойно ответила я, понимая, о чем идет речь.
- Ты слишком сурова к себе, - лед в голосе стал на градус теплее. – Достаточно пяти.
- Встань!
Послушалась. Противно дрожали колени. Но я стиснула зубы еще сильнее, не давая им стучать.
- Вытяни руки вперед. Ладонями вверх.
Мой худший кошмар воплощался наяву. Стало по-настоящему страшно. Словно Исповедник побывал у меня в голове. Благоговейный ужас охватил все мое существо, ноги подгибались, но я из последних сил цеплялась за остатки мужества и хотела принять свое наказание достойно.
- Посмотри мне в глаза.
Боже праведный! Меня словно окатило ледяным душем. Но на самом дне его золотисто-карего глаза светилось что-то, что придало мне сил. «Ты умница, Виктория… Кто-нибудь говорил тебе: «Я тобой горжусь?»
- Считай, Виктория!
Свист гибкого стека - и обжигающая боль вышибла слезы из моих глаз. Я сильнее сжала зубы, но взгляда не отвела.
- Один, - больше всего похоже на шипение.
- Громче, считай громче!
Снова удар. Белый всполох боли. Как же больно!
- Два! - выкрикнула и почувствовала облегчение.
Третий удар - и мне показалось, что на ладонях лопнула кожа.
- Три! – то ли крик, то ли хрипение.
Четвертый заставил меня дернуться, как от удара током.
- Четыре! – это уже вой раненого зверя.
Последний был самым ужасным. Может, потому, что был последним.
- Пять! – прохрипела я, сдерживая рыдания из последних сил.
Я не отвела глаз, не разрыдалась, не молила о пощаде.
Исповедник молчал. Я так ждала слов похвалы. Ради них я выдержала эту муку. А он молчал.
Безразлично отвернулся. Отошел к комоду. Выдвинул ящик. Достал что-то.
Я все также стояла, вытянув дрожащие от напряжения и пульсирующие от боли ладони.
Он подошел ко мне вплотную, взял в руки одну, жестом приказав опустить другую. Легко, едва касаясь, провел пальцами по горящей коже, втирая мазь. Повторил то же с другой.
Пристально посмотрел мне в глаза. Бесстрастный, ледяной. Неумолимый. Слезы рвались изнутри, заставляя губы дрожать, во рту было горько и отчаянно щипало в носу. И вдруг он улыбнулся.
- А ты гордая, – то ли похвала, то ли осуждение. – Но это не все твое наказание. На колени! Руки за спину!
Опять обжигающий лед.
На запястьях защелкнулись наручники.
- Посмотри на меня.
Подняла глаза, сморгнув пелену так и не пролившихся слез.
Жесткие пальцы сжали подбородок.