предаст. Будет верен тебе душой и телом. Береги его, милая, и он сделает тебя
счастливой. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Расчувствовавшись, я расцеловала эту добрую женщину в обе щеки, еще раз
крепко обняла и, пообещав, что буду беречь Максима как зеницу ока, вышла на
улицу.
Максим - в старом домашнем свитере и линялых, держащихся на косточках на
бедрах, джинсах - тщательнейшим образом намывал стекла на своем сверкающим
чистотой "ягуаре". Я подошла к нему сзади и обняла за талию, уткнувшись носом в
широкую спину.
- Я люблю тебя, - прошептала я, прижимаясь сильнее. - Я так тебя люблю.
Он обернулся, прижал меня к груди и нежно поцеловал в макушку.
- Я тоже тебя люблю, маленькая моя. Ты что нос повесила? Тебя что-то гложет?
- Нет. Просто стало как-то грустно. Мне до сих пор не верится, что можно быть
такой счастливой.
- А вы, оказывается, суеверны, Александра Юрьевна, - насмешливо приподнял он
бровь.
- Я реалистка. Я знаю, что ждать от этой жизни чего-то хорошего - глупо и наивно.
- Ну почему же? Я, например, ждал и вот - ты в моих объятьях, нежная, любящая,
откровенная.
- Ах, Максим, - посмотрела я ему в глаза, - ты действительно веришь, что у нас все
будет хорошо? Ты так в этом уверен?
- На сто процентов, неверующая моя. Но я не только верю. Я и сам сделаю все от
себя зависящее, чтобы так было всегда. Чтобы ты была счастлива. Чтобы смеялась
как можно чаще и меньше грустила. И чтобы эти поработившие меня глаза
сверкали только от радости, а не от слез.
Он говорил мне в волосы. Я почувствовала, как он коснулся их губами и
улыбнулся.
- Тебе весело? - поинтересовалась я обескураженно.
- Я счастлив, Саша. Поэтому и улыбаюсь. И говорю много. И отпускать тебя не
хочу. А еще довожу до твоего сведения, что я собственник.
- Ну вот. Приехали. И насколько ты ревнив, признавайся? Если брать по
десятибалльной шкале.
- На десятку, - не задумываясь, ответил он.
- А как же... как же то, что я была с Пашей? Ты не выглядел задетым.
- Задетым? - горько усмехнулся он. - Я был в бешенстве. Едва сдерживался, чтобы
не сгрести тебя в охапку и не унести на край света, чтобы видеть и касаться тебя
мог только я. Но ты не подумай, - добавил он с улыбкой, заметив мои
округлившиеся глаза, - к столбам я не ревную. На это мне хватает благоразумия. И
я доверяю тебе. А вот Павлу нет...
Я вздрогнула от упоминания пашкиного имени, побледнела.
- Я не тороплю тебя, - сказал он серьезно. - Скажешь ему, когда посчитаешь