Он сидел, сгорбившись, и, кажется, ни на что не надеялся.
Мне надо было обнять его. Но так знобило, что я боялась даже руки из одеяла вытащить. Поэтому просто подвинулась к нему и уткнулась лбом в его крепкое, круглое плечо.
- Глупый, какой ты глупый!
- Ага, - с тоскливой покорностью согласился Мишка, не оборачиваясь, - Я и сам знаю...
- Ничего-то ты не знаешь, чудак! Это же надо быть настолько слепым, чтобы ну ничегошеньки не видеть! Да я же люблю тетя, как последняя дура!
Рыжий замер. Я почувствовала, как напряглось у него плечо.
- Что ты сказала? Пожалуйста, повтори еще раз, - попросил он.
- Я люблю тебя, как последняя дура!
- А почему, как последняя дура? - опешил он, медленно поворачиваясь ко мне.
А синячищи-то, синячищи под глазами! И бледный какой!
- Потому что все твои выходки прощаю... и буду прощать, - вздохнула я.
- Аля! - кажется, он не очень-то и верил мне.
- Что, Аля? Что, Аля?
- Тебе холодно? Ты замерзла? Ты вся дрожишь, - неожиданно сказал Рыжий.
Только заметил! Я кивнула. Он сгреб меня своими ручищами и прижал к себе. Ох! Как хорошо! Как тепло! Как спокойно!
- Где ты была? Я тебя везде искал. Тетя Нина чуть с ума не сошла. Сказала - ты гулять пошла. Я все объездил...
- Так это твой мотоцикл стрекотал сто лет прямо над ухом?
- Мой. А где ты пряталась?
- На роднике.
- Зачем? Что ты там делала? - удивился он, - Смотри, как промерзла.
- Я тебя вспоминала...
Он потерянно улыбнулся и дотронулся губами до моего виска.
- Ну, чего ты дурака валяешь, - меня взяла досада. - Думаешь, три года назад тебя просто так, из мелкой мести, попросили поцеловать? Я же тогда всю дорогу до самого родника изобретала различные поводы... Никак не получалось тебя спровоцировать. Пришлось просить открытым текстом... Боялась, не поддашься ни на какие уговоры. Ведь у родника ты даже пальцем не пошевельнул.
Рыжий глубоко, с облегчением вздохнул и еще крепче прижал меня к груди. Кажется, пришло все-таки время сказать ему правду.
- Да я влюбилась в тебя в одну секунду. Тогда, в овраге... Ты только мне в глаза заглянул - и все... Знаешь, как я жалела, что ты тогда свою хваленую настойчивость не проявил?
Я действительно сказала Рыжему правду. Ту самую, от которой так долго бегала сама. Он в овраге заглянул мне в лицо. Я увидела веселых чертиков в ледяных лужицах его глаз, тонкую золотистую россыпь веснушек на щеках. И влюбилась тут же. Без памяти. Раз и навсегда. Как же я плакала по ночам, когда все-таки уехала в город. Как мечтала о случайной встрече. Хотя бы где-нибудь в толпе. И как счастлива была, когда он нашел меня. Так неожиданно. И был так решителен. Я вспомнила: он захлопнул за собой дверь, погасил в прихожей свет, и мы целый век не отрывались друг от друга. А потом он прошел в комнату и спокойно сказал: