— Я понял, — сказал он. — Вы оба меня используете. Если вы просто возьмёте это ведро, это будет не так интересно.
Он потянулся прямо через голографического марсианского парнишку и откинул ближайшее пассажирское кресло — то, в котором сидел маленький морф — в стартовое лежачее положение. Температура в отсеке поднялась до стандартных двадцати по Цельсию, и иней на кресле расплавился и лежал теперь крупными холодными каплями.
— И что забавно, я даже не могу сказать, что я туда не хочу, — заметил андроид, поворачиваясь и опуская на приборную панель руки. — Хотя бы потому, что в плане координат не имею никаких предпочтений. Вообще.
— Вот и славно, — удовлетворённо заключил морф, встал на кресле на ноги и подпрыгнул, чтобы дотянуться до висящей на стене противоперегрузочной пары.
Пока Бенжи оживлял и тестировал системы своего корабля, отмечая про себя незапланированное наличие в грузовых отсеках топлива и лишнего органического груза, Ая и маленький морф разговаривали с кем-то невидимым по-русски.
Слова были незнакомые, Бенжи понял только "Марс" и "старт", но этого было вполне достаточно для того, чтобы собственный беспрепятственный взлёт с тибетского нагорья не показался ему чем-то из ряда вон выходящим.
Пока челнок выходил из земной атмосферы, он по-быстрому скачал из сети координатную сетку системы и орбитальные характеристики красной планеты, после чего, как только голубизна снаружи сменилась пустой тьмой, развернул свой хрупкий кораблик и вывел его на цель.
Когда Земля перестала быть огромной и целиком поместилась на обзорном экране, мучимый неясными переживаниями андроид умножил разрешающую способность внешних датчиков материнского челнока до десяти крат и целую минуту зачарованно наблюдал, как из внешних слоёв атмосферы в околоземное космическое пространство растут геометрически строго упорядоченные исполинские сверкающие "усы".
Всё это время маленький морф болтал, не переставая.
— По большому счёту время и место происходящих с тобой событий не имеют абсолютно никакого значения, — разглагольствовал он.
Противоперегрузочная пара доходила ему до самых ушей, и они торчали из неё, как уши спелёнутого в одеяло котёнка.
— Ты — центр вселенной вне зависимости от того, в какой галактике и вокруг какого солнца разматываешь свою карму.
Какая у тебя может быть карма, подумал Бенжи, если ты постоянно скачешь между возможностью и невозможностью, как пинг при криво настроенной маршрутизации.
— Ого! Да ты поэт, Бенжи! — звонко засмеялся мальчик.
— Есть такое, — усмехнулся андроид и, на бывшей орбите бывшей Альфы не тормозя, а, наоборот, набирая разгон, обернулся и подмигнул улыбающейся в надувной воротник Ае: