Когда тропа закончилась, Мэтт сел, а потом подумал и лёг навзничь, прямо на песок — этакой распластавшейся на берегу морской звездой, широко раскинув руки и ноги в стороны.
Вверху над ним медленно и величаво плыло усыпанное звёздами небо.
— Воон та звёздочка чуть левее оси эклиптики — это Марс, — сказал, переминаясь с лапки на лапку, дрозд. — Я хотел показать тебе связи. Смотри.
Он подпрыгнул, сделав крыльями громкое "ххафф!", это "ххафф!" отразилось откуда-то множественным гулким эхом, и вместе с этим эхом чёрное пространство снаружи вспучилось и наехало на замершего и онемевшего от неожиданности Мэтта, как увеличиваемое растровым редактором цифровое изображение.
— Свет, блуждающий по Вселенной, встречается на дне твоих глаз со своим отражением точно так же, как звук моих крыльев встречается со своим эхом в этих кедрах, — сказал дрозд, внимательно наблюдая за тем, как Мэтт тщетно пытается прикрыть открывшийся в изумлении рот. — Где-то в будущем все пути всего на свете сходятся в одной точке.
И заулыбался:
— Моргай, моргай.
Мэтт моргнул и сглотнул внезапно пересохшим горлом.
— У меня на Марсе сестра, — не столько спросил, сколько сказал он: уверенно, так, словно даже не слышал об этом, а присутствовал там сам.
Он часто-часто заморгал, пытаясь проглотить снова навернувшиеся на глаза слёзы, а потом резко перевернулся на живот.
— А я так боялся, что остался один, — сказал он в песок. — Без никого.
— Опять двадцать пять, — укоризненно покачал чёрной головкой дрозд.
Крылья его из чёрных стали оранжево-синими, он подпрыгнул, вспорхнул вверх и пропал, а взамен сверху густо посыпались большие кедровые шишки.
Одна из них больно ударила мальчика по макушке.
— Ай! — воскликнул Мэтт.
— Простите, — печально сказало окружающее его пространство. — Мне показалось, что здесь никого нет. Кто вы?
— Мэтт, — нахмурившись, обиженно буркнул Мэтт. — Что ты всё время дерёшься?
— А что ты всё время плачешь? — в тон ему возразил тот же голос, и прямо в полуметре от его носа из воздуха материализовался и шлёпнулся на песок дрозд. — Вероятность того, что кто-то живой надолго останется один, вообще практически нулевая.
— Это точно, — с готовностью согласилась с бесплотным голосом птица. — Знаешь, Мэтт, мне кажется, что во многих случаях, когда кто-то так или иначе чувствует себя брошенным, достаточно просто сказать ему "я тебя люблю".
Она отряхнулась и покосилась на мальчика:
— Ну, и как бы я тебя люблю.
Песок, устилавший почву в нескольких сантиметрах от лица Мэтта, был светлый, почти белый, а песчинки настолько крупные, что если хорошо присмотреться, можно было различить тонкие пластинки слюды, зёрна полевых шпатов, циркона и кварца.