Сокрушённо покачав головой, морф поднёс лицо вплотную к самому радиатору — так, что кожа его почувствовала жаркое дыхание нагретого воздуха, и дохнул в ответ.
А третий морф просто остался на месте в опустевшем холле — светлом и прозрачном.
Он не был знаком с практикой интерьерного озеленения, но окна были открыты, пространство снаружи и внутри залито густым шафрановым светом, и он понял, что внутренняя структура композиции продумана и где-то даже гармонична.
— Наибольшего соответствия, — почти беззвучно прошелестел он, приветствуя гостиничный фитоценоз. — Его ищет каждый.
Он коснулся рукой тонкого лимонного ствола, и в воздухе пряно запахло лимоном.
Там, за тонкой кожицей прохладных лимонных листьев открыто и доверчиво плыл, просвечивая и переливаясь, ток самой жизни.
— Время заканчивается с пониманием, — прошептал морф. — Если ты когда-нибудь вспомнишь о том, кто ты, потеряй себя снова, и вечность твоя будет длинной настолько, насколько вообще бывает длинной вечность.
Он огляделся. Растений было много: зелёные дети субтропиков сидели и в тесных вазонах, и в огромных, заполненных красноватой песчаной почвой и облицованных мраморной крошкой контейнерах.
Сосредоточившись на внешнем, морф постиг светлое безразличие зелёной плоти и улыбнулся сам себе:
— Однако…
"Да-да-да-дзан!" — где-то далеко-далеко, на самом краю земли, легко и торжественно подхватил ханг.
* * *
— Однако… — улыбнулся морф.
— Не надо никаких оценок, — сказала женщина, опуская руки. — Ни явных, ни скрытых.
— Хорошо, — всё так же улыбаясь, согласился морф.
— Музыка не прекращается ни на миг, — продолжала женщина. — И никогда не прекращалась.
Словно противореча только что сказанному, ханг затих и теперь лежал у неё на коленях немой холодной камбалой.
— Да, это так, — после некоторого молчания заметил морф. — Но к ней привыкается, как привыкается и ко всему остальному. Вы знаете, что у вас будет дочь?
Женщина кивнула: знаю.
— У неё…
Я знаю, кивнула женщина.
— Только не говорите мне, что наследование гениальности — это более красивая аномалия, — сказала она. — Гармония, как фундаментальное условие всего, никуда не денется от того, что у девочки сформируется синдром Тёрнера. Прекрасное прекрасно везде и всегда.
— Я вовсе не хотел вас огорчить, — огорчился, вставая, морф.
— Научитесь не нравиться, — пожала плечами женщина, и на лице у неё не дрогнул ни один мускул.
* * *
— Ну, почему, почему одним красивым существам так не нравятся другие красивые существа? — печально прошептал морф, опускаясь перед радиатором на колени и протягивая руку к ажурной латунной решётке. — Это же насколько цельной должна быть самовлюблённость для того, чтобы сдвинуть систему внутренних ценностей вроде бы разумного существа из области духовности и ответственности в область глубокой органической антипатии?