А ночью Ае приснился туман, — серый, гнилой и волглый.
Она потерянно бродила в нём среди таких же серых домов и смутно угадывающихся чёрных древесных теней и кричала дурным голосом: "Бенжи!! Бенжи…"…
Но Бенжи не отзывался.
Ая знала, что он, в принципе, должен быть где-то здесь, рядом, в этом липком мороке, в каком-нибудь из серых зданий или за каким-нибудь из то и дело мелькающих мимо серых лиц, знала, что его не может не быть, и что это пустое молчание в ответ — ошибка, досадное недоразумение…
А его не было.
Туман не то, чтобы путал, нет, — Ая понимала, что он был просто мягкой прелюдией к какому-то грандиозному, невыносимому откровению, эдакой "серой зоной" между здесь и сейчас и чем-то, что не имело и никогда не будет иметь никаких названий. Понимала и принимала, потому что не принять этого было нельзя.
А когда она устала кричать, внешнее колыхнулось к ней туманом сквозь туман и открылось в немом зове: ты помнишь меня, девочка? помнишь… войди в меня, не плачь, — вверх, внутрь, дальше, глубже, туда, где ты уже была, где растворялась и теряла и себя, и убивающую тебя боль одиночества.
И Ая, измученная бесплодными поисками, поддалась было — слегка, едва ощутимо, — даже не на шаг, а просто на то, чтобы где-то там, в глубине души мелькнуло"…а что, если…", и почувствовала, как зовущее её безначальное подымает её на своих серых ладонях — туда, где вот-вот закончатся и поиски её, и она сама. А что, если…
Смерть. Это была смерть.
Но умереть и не найти по-прежнему молчащего Бенжи внезапно показалось ей таким неверным, таким противоестественным, что она рванулась из этих невесомых ладоней обратно: нет! НЕТ!!
И проснулась.
— Что с тобой? — спросил андроид, придав голосу оттенок озабоченности.
— Не знаю, — сказала она. — Как-то слишком уж часто мне стали сниться плохие сны. Что-то сгущается, и я не могу понять, что.
* * *
С рассветом морфы ушли в город, — к людям, вьюркам, собакам, тамариску и облетевшей к зиме облепихе. Гостиница опустела.
Ая сидела, потерянно поджав к подбородку озябшие коленки.
— Я даже не знаю, боюсь ли я.
— Страх можно считать восхождением к индивидуальности, — сказал Бенжи, поворачиваясь к ней и отклеивая ладони от зарядного трансмиттера.
— Да всё можно считать восхождением к индивидуальности. Только легче от этого не становится.
— О… Я уже большой мальчик и знаю, от чего тебе становится легче, — улыбнулся андроид. — Иди ко мне, я тебя обниму.