Эх, в надменное. В моем-то положении…
— Слушай, — вновь заговорил Клио, все это время наблюдавший за мной. — Мне кажется, или ты что-то для себя решила? У тебя прямо глаза загорелись… Ммм… Так возбуждающе сверкают.
— Это не то возбуждение, о котором думаешь ты, — выдавила, отлепившись от стены.
— А может, ты, наконец, осознала, что хочешь меня? Или это уже влюбленность?
Раздалось за спиной, поскольку я успела дойти до середины лестницы. Остановилась и обернулась. Грек почувствовал мой взгляд и, поднявшись, уставился на меня с интересом.
— Я не отношусь к людям романтизирующим насилие. И если ты поднял на меня свою поганую руку, значит, всю жизнь будешь находиться в списке самых отвратительных людей в мире. Понял?
— Смотри-ка, и без матерщины обошлась, — ткнул в мою сторону сигаретой, зажатой между пальцами.
Непонимающе покачала головой.
— Ты что вообще пил, а? — спросила, искренне удивляясь. — Соображаешь слишком хорошо.
— Да, что не дает тебе возможности свалить отсюда. Так ведь, Летти? — перепрыгивая через несколько ступеней, грек со спортивной легкостью поднялся ко мне. — Я очень быстро трезвею… А ты меня удивила…
— Чем же? — отодвинулась. От запаха алкоголя затошнило.
Клио хищно улыбнулся.
— Думал, выйду из душа, а тебя уже нет. А Хавьеру было приказано не обращать на тебя внимания…
Урод, мать его. Ничего больше не скажешь. Опять играет.
Не ответив, развернулась и пошла дальше.
— Как считаешь, я больше на мать похож или на отца, а, мелкая?
Остолбенела. Просто шелохнуться боялась. Он знает, что я была в той комнате под лестницей. Он знает об этом…
Тихо приблизился и, встав за спиной, произнес хрипловатым голосом:
— Спускайся вниз. Ты помнишь, где моя спальня.
Несколько капель упало мне на обнаженное плечо, — растянутый джемпер позволял, — и я невольно вздрогнула, как будто это ледяные губы грека коснулись кожи.
Боже, разве можно так сильно ненавидеть человека?..
Бездумно пялилась в стену. Просто лежала на боку и не думала ни о чем. Противно было и жутко тоскливо на душе. Грубые действия Кавьяра принесли мне очередную тонну боли. К тому же израненная ремнем спина не позволяла забыть о случившемся, а грек добавлял новую порцию отвратительного чувства одиночества.
Почему меня до сих пор не вытащили? Да потому, что Робби не добрался до Чикаго. Или не захотел? А быть может, и вовсе постарался забыть всю эту историю?
А мучитель спал за спиной. Как ни в чем не бывало глубоко дышал и почти не ворочался. Лишь пару раз вздрогнул и вновь затих. Могла уйти, но знала, что этот отморозок, проснувшись, обязательно меня накажет. Так что терпеливо слушала его ненавистное дыхание.