Иногда я думаю, что неприязнь моего отца ко мне из-за того, что я больше похож на дядю Питера — как внешне, так и характером — а с отцом у нас ничего общего кроме фамилии.
— Опять ошивался у этого неудачника, — словно у него во рту гадость, сплевывает отец. Его лицо искажается от неприкрытой ненависти, и маска равнодушия вмиг слетает с него. — Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не ходил к нему.
Я скашиваю глаза в сторону, глядя на стиснутый кулак отца, которым он уперся в гранитную стойку. В горле пересыхает, а желудок скручивает узлом, но уже не от голода.
— Этот нищеброд ничего полезного тебе дать не сможет, — цедит отец, и его лицо становится таким красным от гнева, что мне хочется все бросить и бежать до тех пор, пока ноги не подогнуться и больше не останется сил. — Однажды ты станешь главой компании, которую создал я. — Он бьёт себя кулаком в грудь. — И мне становится страшно, что кто-то вроде тебя, — он с отвращением махает рукой в мою сторону, — угробит дело всей моей жизни. Твоя нерадивая мать так и не смогла дать мне наследника, которому я мог бы довериться, не боясь, что он все разрушит.
Я стискиваю зубы и невольно сжимаю кулаки — сам я давно привык к оскорблениям отца, но никогда не привыкну к тому, как он порой отзывается о маме. Иногда, когда он унижает ее, мне хочется наброситься на него и бить его головой об пол до тех пор, пока он не заткнется.
Но я знаю, что не могу сделать этого. И не потому, что он мой отец. Наши силы не равны — отец занимается боксом и в два счета меня скрутит. Но однажды...
Этим «однажды» я все время себя успокаиваю.
— Дядя Питер многому учит меня, — отваживаюсь возразить отцу, вскинув подбородок.
Зря я это. Понимаю тут же, что совершил ошибку. Глаза Престона сужаются до состояния щелочек, и когда он вновь заговаривает, слова с шипением проскальзывают сквозь надменно сжатые губы.
— Учит? Чему же, Джейсон?
Собственное имя из уст отца как звонкая оплеуха — в нем все его разочарование, недовольство, презрение. Я всегда знал, что не достоин носить фамилию Рид — ведь мне вдалбливали это едва ли не с тех пор, как я научился ходить. Не достоин быть сыном Престона Рида, не достоин благ, которые имеет моя семья. Не заслуживаю, потому что не умею ценить.
Каждый мой шаг, каждый вздох вызывали недовольство в родителе. Видимо сам факт моего рождения был ошибкой.
— Он рассказывает мне о машинах, — не выдержав прессующего взгляда со временем побледневших голубых глаз, я потупился, внутренне кипя из-за гадкого, скребущего чувства, что собственный отец загнал меня в угол и наслаждается, наблюдая, как я корчусь, пытаясь вырваться. — Показывает, как что устроено внутри, — продолжаю едва слышно, а внутренний голос вопит, чтобы я заткнулся. Просто заткнулся.