Она казалась такой уязвимой после нашего секса, и готов поклясться, что видел панику в ее глазах.
Но с чего бы? Причина была для меня загадкой, и черт, я хотел ее разгадать.
Сара была одним сплошным вопросом для меня, и я не успокоюсь, пока не увижу ответ на него.
Несколько дней после, теплые чувства к ней взяли надо мною верх, и, несмотря на то, какой раздражающей она порой бывает, она нравится мне.
Нравилась вплоть до сегодняшнего дня, пока я не увидел те проклятые фото.
Я в запале бью по рулю, ругаясь сквозь зубы. Чувствую себя полным идиотом. Она просто запудрила мне мозги, в то время как вела свою грязную игру за моей спиной.
Потеряв осмотрительность, я позволил провести себя. Но больше этого не повторится.
Блисс
«Я предупреждал тебя насчет моей сестры. Теперь берегись».
Я вновь и вновь читаю его сообщение, пытаясь представить, в каком он был состоянии, когда отправлял его.
Злой. Это точно.
Значит, ему стало известно о фото. Интересно, как много Хоуп рассказала ему?
Опустив телефон, я прикусываю губу, потому что на короткое мгновение вдруг чувствую раскаянье. И тут же отдергиваю себя — это лишнее. В отмщении нет места жалости. Иначе не стоило ничего и начинать.
— Привет.
Я поднимаю голову, слыша мягкий, негромкий голос отца и улыбаюсь.
— Привет, пап.
— Какао?
Он протягивает мне большую расписную чашку, которую мама сделала собственноручно. Несколько лет назад она увлеклась гончарными работами и с тех пор добилась немалых успехов. На данный момент у нее был свой небольшой магазинчик, где мама продавала свои изделия, и они пользовались неплохим спросом.
— Пап, мне давно не восемь лет, — с улыбкой говорю я, но все же обхватываю горячую чашку ладонями и делаю глоток самого вкусного какао, которое может делать только мой отец.
— Я знаю, но зачем же отказывать себе в маленьких радостях. — Папа легонько сжимает мою руку и подмигивает.
Мы с отцом всегда были близки, с самого раннего детства я чувствовала крепкую, нерушимую связь между нами. Он был первым, к кому я бежала со своими тревогами и проблемами. Делилась с ним почти всем, что беспокоит девочку-подростка.
Как много раз я порывалась признаться ему в том, что случилось со мной той ужасной ночью. Порой все внутри меня разрывалось от желания рассказать ему, облегчить свою ношу. Я знала, что найду поддержку в его лице и успокоение. Но я так же знала, что он будет убит, уничтожен отвратительной правдой. Раздавлен знанием, что трое подонков сотворили с его дочерью. И я молчала, проглатывая горькие слова.
До сих пор молчу, и надеюсь, что он никогда не узнает.