— Есть, конечно, более менее приличные мужчины, — улыбнулась сестра мужа. — Но вот я не хочу больше искать их опытным путем. Господи, Юля! Да у меня сто лет мужика не было, я уже забыла, что с ними вообще делать и с какой стороны к ним подходить!
— Ну с Лёней же ты как‑то переспала!
— Да я пьяная была.
— Да не в этом дело. Как‑то же вас вообще занесло в одну кровать.
— Вот именно, что занесло. Я его пригласила.
— В кровать?
— Нет. На зефир в шоколаде.
— Чего? — переспросила Юля, давясь смехом.
— А он, гад такой, взял и согласился! — воскликнула Таня. — И, кстати, вообще мог бы не потакать капризам пьяной женщины. Мог бы поступить честно и отказать.
Юля рассмеялась. И улыбку ее вызвала даже не сама ситуация, а то, как Татьяна об этом рассказывала. С такой иронией она говорила, с чистыми искренними эмоциями, с театральными взмахами.
— Вот вы друг другу подходите, — засмеялась, — кадры, блин! Оба рифмоплеты.
— С Лёней у нас химия. Я не знала, что так бывает. Мы же всегда дружили, всегда ржали над чем‑нибудь. Я никогда не воспринимала его всерьез.
— У тебя просто повода не было.
— Точно! — Таня рассмеялась. — Нет, оценить мужчину по достоинству я всегда могу… — усмехнулась многозначительности собственной фразы, — …но это не значит, что я представляю его рядом с собой. А в тот вечер не знаю, как все произошло, но почему‑то я не смогла от него отлипнуть. Обнялись на прощанье, вроде, как всегда, но как‑то по — другому. Или мне так показалось, — запила собственный смешок вином.
— Ну, наверное, по — другому, — веско предположила Юля, — если ты его на зефир в шоколаде пригласила.
— Да — а–а, — мечтательно протянула Таня, вспоминая ту ночь, — и хотя мне ужасно стыдно, я ни о чем жалею.
— Повторить?
— Я бы повторила.
— Я про вино.
— А я — нет! — захохотала Татьяна. — Ну вот! Опять начинается! Юлька, это все ты виновата! Сбиваешь меня с правильного курса!
— Сейчас откроем вторую бутылку и у тебя только один курс. Надо Лёньку предупредить, чтобы дверь не запирал на ночь.
Обе засмеялись. Громко захохотали. Таня вытерла выступившие на глазах слезы, с удивлением осознавая, как на самом легко ей удается говорить про Лёньку, как легко вообще думать о нем.
Мужчины вернулись в коттедж глубокой ночью. Когда Денис вошел в спальню, Юля сразу проснулась. Невозможно было не проснуться: так шумно он вошел.
— О, ваше благородие, да ты нарезался! — певуче сказала она.
— Очень приятно, царь.
Юлька прикрыла рот ладошкой, заглушая смешок. Стало понятно, что степень опьянения ее мужа заоблачно высока. Он не просто пьян, он пьян в стельку. Юля смирно дождалась, пока он уляжется в кровать, и придвинулась ближе.