Я вспомнила, как прошел мой вечер после ухода Тараса с дачи Дениса. Моё настроение медленно, но верно, уползало за плинтус, а деликатный Деня не приставал ко мне с расспросами, просто пытаясь утешить. Мне на радость, ребята тоже не возвращались к этой теме, и лишь Яна, подружка Ильи, осмелилась спросить, что же произошло. Я ответила ей, что Тарас обиделся на меня, за то, что я помешала его планам на вечер, и ушел проводить время в другом месте. Марго же, как ни в чем не бывало, спустилась со второго этажа, и продолжила веселиться вместе со всеми, попивая ароматный глинтвейн. Я хотела на нее разозлиться, но потом поняла, что у меня нет никакого морального права осуждать её. Она же здесь ни при чем. Во всём виноват только Стрельников. Теперь его имя будет навсегда у меня под запретом. Я сама сглупила, подумав, что эта сказка может стать правдой, и что самый популярный парень в городе действительно может проявить симпатию ко мне — чуднушке со странным именем.
Ночь прошла без приключений, и, уснув на плече Дениса, нежно обнимающего меня, я постаралась забыть обо всём, что произошло. А утром стало еще гаже на душе. Вернувшись в квартиру, я обнаружила удивленных родителей, которые встречали меня с порога вопросом «Кто он?». Дело в том, что абсолютно вся моя комната была уставлена невероятной красоты корзинами с цветами. Найдя в одной из них записку с красной лентой, я прочла: «Маленькой волшебнице, которая сделала мою жизнь чуть лучше. С.Т.». Мне стыдно признать, но в тот момент я находилась в состоянии аффекта. Какое лицемерие! Я принялась разносить несчастные букеты, переворачивая корзины и громя всё вокруг. Родители в страхе спрятались в ванной, попутно обсуждая, каким бы образом незаметно вколоть мне успокоительное. Ошарашенный Беня, заметив как в его сторону направляется по воздуху кучка орхидей, в срочном порядке ретировался под кровать. Лишь спустя полчаса я окончательно притихла, присев на край кровати посреди этого разгрома. Уверив испуганных родителей, что это была минута слабости и больше моя ярость не повторится, я провалилась в глубокий сон без сновидений, обнимая в руках голые стебли безвинно убиенных мною цветов, точно Ленин в мавзолее.
Единственное, о чем я не рассказала Кате — это об одинокой мужской фигуре под моим окном, простоявшей в эту ночь под снегом несколько часов подряд, с надеждой глядя в моё окно, как попавший в бурю корабль, надеясь увидеть свет маяка на берегу. Но, к несчастью команды корабля, маяк в ту ночь не работал, и, погасив свет в комнате, я пошла спать, предварительно оросив подушку горькими девичьими слезами.