Белоснежные хлопья снега с хрустом разлетались под напором моих горных лыж. Ласковое солнышко светило в глаза, и мир казался чудесным. Внезапно, из-за яркого света я не справилась с небольшим пригорком и улетела в снежный сугроб. Приоткрыв глаза, я увидела, как на всех порах в мою сторону бежит спортивный красавец блондин со сноубордом в руках. Опустившись на одно колено рядом с сугробом, он трепетно взял меня за руку, посмотрел своими очаровательными голубыми глазами и спросил:
— Я могу Вам чем-нибудь помочь милая барышня, — услышала я бархатный баритон своего спасителя. — Может Вам подушку принести, или одеяло?
Дикий хохот постепенно возвращал меня к реальности. Надо мной возвышался мрачной скалой тучный Ярослав Борисович и с укоризной смотрел в мои светлые очи.
— Спать на лекциях недопустимо, Фея. А тем более — на моих. Всё в волшебном мире летаете, крылышками звеня? Высыпаться надо ночами, а не гулять, — с ехидцей добавил он.
— Извините, это больше не повторится, — похоже я начинала краснеть.
Но требовательный Ярослав Борисович уже потерял ко мне всякий интерес и возвращался на кафедру, монотонно диктуя очередной скучный материал, думая о том, что окружающим его молодым балбесам никогда не постичь гениальные труды Шопенгауэра и Канта.
«И зачем только в Государственном университете дизайна и технологий ввели философию? На этот риторический вопрос не смогут ответить даже самые великие умы человечества», — думала я.
— Ну ты даешь, Фейка! — восхищенно цокнула языком моя подруга Катя, сидевшая рядом. — Ты явно нравишься нашему старому Аполлону, раз он постоянно делает тебе замечания.
— А ты тоже хороша, тоже мне, еще подругой называешься. Не могла разбудить?
— Зачем же тебя было будить? Полноценный здоровый сон полезен для красивого цвета лица, а то ты и так сегодня неважно выглядишь, — Катя всегда рубила правду-матку.
— Ну не на лекциях же! Теперь я в очередной раз опозорилась перед мужчиной моей мечты. Тяжело вздохнув, я мечтательно воззрилась на объект своих самых сладостных грез — Вадима Емелина. Он сидел несколькими рядами ниже и шептал что-то на ушко своей ослепительно-красивой соседке Лике.
— Губа у тебя, Фей, не дура, — прошипела мне Катя под гневные взоры Ярослава Борисовича в нашу сторону.
Как Вы уже поняли, меня зовут Фея. Данному подарку судьбы я должна быть благодарна своему любящему отцу — Тимофею Егоровичу, который двадцать лет назад, держа маленькую сморщенную кроху на руках, произнес судьбоносное:
— Какое ангельское личико, жаль крылышек нет. А давай назовем ее Феей? — предложил супруге новоиспеченный отец.
