Я открываю тюбик с антисептиком, беру его руку и выдавливаю немного средства на рану.
– Больно?
– Все в порядке.
Его дыхание касается моей щеки, и я понимаю, насколько мы близко друг к другу. Я накладываю марлевую повязку и поднимаю взгляд.
– Вот и все, как новенькая.
Его лицо приобретает болезненно-серый оттенок.
– Спасибо, – бормочет он и вылетает из ванной.
Я благодарю мистера Локвуда и ухожу. Выйдя на улицу, я замечаю Ксандера, склонившегося над кустами. Это катастрофа. Начиная с мозоли и заканчивая рвотой – мой День профессий просто отстой.
– Мне так жаль. – Я подхожу к нему и сжимаю его плечо. Мама всегда так делала, когда меня тошнит. Это особо не помогает, но мне нравится ощущать ее рядом.
– Я в порядке. Как думаешь, сколько платят за унижение? Потому что, очевидно, в этом я действительно очень хорош.
– Никогда не видел мертвеца?
– Да... – Он вытирает рот рукавом толстовки и выпрямляется.
Заметка: у Ксандера чувствительный желудок. Исключить области, связанные с чем-либо неприятным.
В машине он снимает толстовку – при этом слегка задирается его рубашка – и переобувается в свою обувь. Затем кидает вещи в багажник и забирает оттуда свою одежду. Стараясь не пялиться на все еще обнаженный участок кожи над его джинсами, я снимаю толстовку.
– Может, я поведу? – предлагаю я, глядя на его слишком бледное лицо. – Он колеблется.
– Не доверяешь мне свою малышку?
– Дело не в этом... Хотя да, не доверяю.
– Грубо.
Он залезает в машину. Я устраиваюсь на пассажирском сиденье.
– Ты действительно не позволишь мне вести? Хотя служащему отеля позволил.
– Это было на парковке. К тому же, если ты ее разобьешь, мы больше не сможем быть друзьями. Все еще хочешь за руль?
– Разве у тебя в гараже не стоят три такие же?
– Вообще-то, четыре, но кто считает?
Думаю, он шутит, хотя с другой стороны...
Он заводит машину и выезжает на дорогу. Я смотрю на часы на приборной панели. Пять. Сложно поверить, что прошло уже четыре часа.
Ксандер перестраивается на правую полосу и начинает поворачивать.
– Куда мы едем?
– Я подумал, что мы могли бы поужинать. Недалеко есть французский ресторанчик, который я очень люблю.
Он явно чувствует себя лучше.
– Я не могу. Мама одна в магазине уже полдня. Я должна вернуться и помочь ей с уборкой.
– Еще один час ничего не изменит.
– Мне нужно вернуться.
Он продолжает ехать к ресторану.
– Давай. – Он улыбается мне. Клянусь, эта улыбка может останавливать войны.
– Хорошо. Потом домой.
– Конечно.
***
Когда я выхожу из машины и направляюсь к дорогому французскому ресторану, то думаю о слое грязи, покрывающим кожу. Ксандер втер в мои волосы много земли, и я до сих пор ее чувствую. Пытаюсь расчесать локоны пальцами. Зайдя внутрь, я вижу, что все люди, ожидающие в вестибюле, шикарно одеты. Уверена, администратор, который, между прочим, тоже хорошо одет, моментально выпроводит нас отсюда. В конце концов, у Ксандера весь лоб в грязи!