- Что будет?
- Я ж говорю – система рассчитана на пятнадцать тысяч человек, понятно – плюс-минус. По достижении критической массы… она начнет отказывать. Трудно сказать, что выйдет из строя в первую очередь: подача и регенирирование кислорода, перерабатывающие станции, батареи… одним словом, следите.
- Зачем ты мне это рассказываешь? Техникам говори.
- Им тоже, а как же. Однако я хочу, чтобы и ты знал.
***
И поднялся Лейб – муж известный умом и рассудительностью своею. И сказал: «Доколе будем препираться и спорить? Доколе будем бродить, как овцы по лугу, лишенные пастыря? Доколе Мать Церковь останется без главы, как сирота без родителей! Хватит, братья! Мы сделаем то, зачем пришли! И пусть Учитель наставит верных сынов своих!»
Летопись Исхода
Глава 2. часть 7.
Сердик Лейб был обычным текстильщиком. Нити белых, как материнское молоко, чистых, как мысли младенца, длинных, как время ожидания бинтов составляли смысл жизни уважаемого Сердика. Ибо, как нетрудно догадаться, Лейб работал в цеху производящем бинты.
Был обычным текстильщиком. Был не потому что, упаси Учитель, Сердика не стало, он не ушел в лучший мир через люк утилизатора, в компании не подлежащих переработке отходов. С этого дня Сердик стал необычным… текстильщиком.
Нет, он так же продолжал трудиться на благородной ниве наматывания бинтов на бобины. И лечебная ткань отнюдь не стала белее, или гуще…
В комнате Сердика собрался… сбор. Потому и сбор, что собрался.
- Они посмели сойтись, - густым, как звук тромбона из оркестра Кинга, и таким же зычным басом вещал глава аграриев Пол Никитченко, - сойтись и принять свое решение.
- Отвратное решение!
- Преступное решение!
- Оно противоречит словам Учителя, самой сути!
Увитые лысинами головы качались в след мудрым словам.
- Не имели права!
- Не правомочны!
- Да как они вообще могли! – преисполненный праведного гнева взвизгнул Никий Гвана, и кружевные манжеты, притороченные к серой робе, колыхались белыми флагами победы.
Сердик Лейб тихо, как корабельная мышь – безбилетный пассажир Ковчега – сидел в своем углу и качал курчавой головой.
Какие важные люди.
Какие речи.
- Их, так называемый, сбор, а я назову – сборище не имеет законной силы!
Сердик продолжал кивать.
- Нет ему!
- Нет!
Лишь сделав несколько кивков, Сердик заметил, что большинство мотает головами из стороны в сторону, словно отгоняя утренний кошмар.
- Я на прошлой неделе столкнулась с Кекуле, - и без того пунцовое лицо Мотренко пошло багровыми пятнами, - нос к носу. Так он даже не поздоровался!
- Стыд!
- Стыд!
Теперь Сердик внимательно следил за происходящим. Лишь после того, как большинство производило головодвижения, он повторял.