Визуальным свидетельством этого повального безумия являются обычные открытки и проспекты. Всякий турист знает, что их нелегко достать. Но если вам это удалось, то Самара выглядит на них так же, как Нахичевань, а Вологда мало чем отличается от Караганды, поскольку везде фотографируют одни и те же представительные здания, заботясь о надлежащем престиже официальной власти. А собственное, неповторимое, старинное, самобытное может проглянуть лишь где-либо в конце, словно извиняясь, что еще уцелело…
Так случилось, что в российской деревне мне практически побывать не удалось, так как посетить ее неофициальным образом трудно, а в соответствии с заявленным мной принципом только такое общение имело для меня смысл. Точнее – я тут и там соприкасался с ней. Одно из таких соприкосновений, несмотря ни на что, глубоко запало мне в память, и о нем расскажу.
В одном из небольших городков, о которых шла речь, мой хозяин должен был уладить какие-то свои дела в расположенном неподалеку совхозе или колхозе. Он спросил, не хочу ли я поехать туда с ним. Я, понятно, охотно согласился. Дорога не показалась длинной, так как протекала под аккомпанемент эпической истории о героических деяниях моего спутника. Это был развернутый и сочный монолог, сотканный из эпизодов, повествовавших о попытках, неудачах, обходных маневрах, обманных ходах, хитрых комбинациях, атаках и штурмах, монолог, произносимый со смаком, с умело рассчитанными паузами, с заботой о производимом эффекте, с поглядыванием на меня, способен ли слушатель оценить это. Я, в свою очередь, старался поддержать рассказчика, вставляя, где следовало, возгласы типа: «Ну, ну! И не говори! Вот это да! и даже – «Мать твою за ногу!». В самом финале, старательно подготовленном повествователем, он добивался ошеломляющего успеха, на что я отозвался соответствующим комплиментом. Суть подвига заключалась в том, что в свой дом, расположенный вовсе не в центре, он провел газ. А главное – это газообеспечение он заимел четвертым в городе (что было главным поводом для торжества) – после первого секретаря, председателя исполкома и, кажется, директора газоцентрали и раньше всей огромной цепочки местных вельмож, которым он в своей скромной должности снабженца и в подметки не годился. Гордость распирала его. Эта газовая Илиада и Одиссея районного масштаба показалась мне тогда ситуационной метафорой жизни российской провинции, такой я воспринимаю ее и ныне, поскольку из истории этой можно вычитать всё то, о чем я старался здесь рассказать, и даже гораздо больше.