– Рехнуться можно!
Борхерт кашлянул, и Симон с удовольствием сделал бы то же самое, но пока не стал привлекать к себе внимание.
Сначала он хотел понять, как разговор обоих взрослых связан с гостиничным номером, который он только что видел во сне.
– Да, это сумасшествие. Но, возможно, мы бы тоже сошли с ума, если бы знали то, что пришлось узнать Лозенски о насилии над детьми. Как бы то ни было, вопреки ожиданиям, Симон очнулся, и история завертелась. Когда в день рождения на сеансе регрессии его погрузили в гипнотическое состояние транса, доктор Тифензее словно попал хирургической иглой в определенную зону его подсознания. Пузырь памяти лопнул, и Симон вспомнил то, что месяц назад проникло в его мозг вместе с туманными сновидениями, вызванными лихорадкой.
– Исповедь Лозенски.
– Логично, что он не знал, откуда у него такие воспоминания. Понимаете, о чем я?
Борхерт рассмеялся:
– Думаю, это как когда находишь двадцатку в старых штанах, но не можешь вспомнить, чтобы надевал эту уродливую вещь.
– Хороший пример. Вы находите деньги и тратите их, потому что исходите из того, что они ваши. Симон нашел воспоминания об этих ужасных убийствах у себя в голове и был глубоко убежден, что это его рук дело. Поэтому он и прошел тест на детекторе лжи.
– А откуда он знал о будущем?
– В конце своей исповеди Лозенски обратился к Симону с просьбой. Вот… – Симон услышал шелест разворачиваемой газеты. – Сегодня это во всех бульварных изданиях. В больничном шкафу нашли дневник Лозенски и кое-что из него опубликовали.
Мюллер зачитал:
– «Так что я рассказал Симону о своем последнем большом плане. Сказал, что я снова хочу это сделать. Первого ноября, в шесть часов утра на «Мосту». «Симон, – сказал я, – я застрелю зло, после того как он передаст мне младенца. Но я хочу быть уверен, что действую правильно. Поэтому прошу тебя о последнем одолжении. Когда ты скоро…»
– …встретишься с нашим Творцом, скажи ему, что я делал все это от чистого сердца. – Симон открыл глаза и, к удивлению Мюллера и Борхерта, закончил последнее предложение исповеди Лозенски: – Спроси его, правильно ли я поступаю. И если нет, то он должен подать мне знак. Тогда я тут же прекращу.
– Ты проснулся.
– Да, уже давно, – признался Симон. Он прочистил горло и виновато посмотрел на главврача.
– Тогда это правда? – Борхерт нагнулся к нему.
– Я понял не все, что вы говорили. Но теперь снова вспомнил тот голос. Он звучал… очень по-доброму.
Машина скорой помощи замедлила ход. Симон попытался приподняться и сесть.
– Значит, я не сделал ничего плохого?