Они оба рассмеялись, и Иван откатил ее коляску немного дальше, к открытой местности. Трава гремела тихим оркестром всевозможных звуков. Под ногами сновали муравьи, занятые рутинными делами, возле медовых цветков кружились пчелки, жужжа свои мелодии, точно возле сандалии Ирины прополз жук-пожарник.
Молодой человек наклонился к ней, чтобы взять на руки и пересадить на обросший сорняком пень, именуемый скамейкой, и она обвила его шею руками, держась. Прикосновение к его сильной шее, на которой виднелись вены и проступал кадык, послало по ее пальцам искорки тока. Девушка размяла пальцы, пытаясь погасить огоньки легкого возбуждения на подушечках пальцев.
— Похоже, я идиот, — пробормотал Волков, оглядывая пень. — Твое платье может испачкаться.
— И пусть. У меня этих платьев целый огромный шкаф. А носить все равно некуда.
Чистейшая правда. Когда ее жизнь ограничилась коляской и местами, куда можно на ней проехать, платья от Dior и Balmain запрудили шкафы за ненужностью. Но сегодня она не смогла противостоять искушению покрасоваться перед ним в этом произведении искусства от Gucci. Даже уговорила Дарину красиво ее накрасить и уложить волосы.
С настоящим мужчиной женщина расцветает, как подснежник под слоем снега и поступью лютого мороза. Рядом с таким мужчиной женственность рвется наружу, и никакие цепи самоуничижения не в силах ее удержать.
— Разве красивой девушке нужен повод, чтобы надеть сексуальное платье?
Солнце ударило Ирине в глаза и высветило густой румянец у нее на щеках. Она никак не могла совладать с собой, точно школьница, впервые услышавшая комплименты от главного ловеласа школы.
— Мне да, нужен. Теперь…
Волков ходил по поляне и разминался, принимая заодно солнечные ванны и украдкой рассматривая эту Афродиту в теле смертной девушки, которая постоянно смущалась. Он пытался понять, что такого непристойного говорил, раз она так реагировала? Однако ее последние слова совсем ему не понравились.
Переведя дыхание, молодой человек опустился на корточки перед Ириной и заглянул ей в глаза.
— Ира, ты говоришь ерунду. Коляска ни в коей мере не сделала тебя менее красивой и уж точно не отобрала у тебя право носить сексапильные платья.
— На меня никто не смотрит, чтобы надевать их. Все видят меня как продолжение этой коляски, будто я ничего не значащая вещь, — прошептала она, стараясь прекратить говорить, остановить эту лавину не красящих ее жалоб.
— Значит, они просто идиоты. Глаза людей (так же как и их сердца) бывают слепы. Каждый видит то, что он сам хочет. Ты видишь только коляску и свои неходящие ноги, а я — красивую молодую женщину с завидными волосами и точеной фигурой, созданной именно для подобных платьев.