– Погоди мне! – пригрозил Игнат пауку, сжавшемуся в черный комок на лестничных перилах. – Недолго тебе тут хозяйничать!
Он сделал шаг к лестнице и под ногой что-то хрустнуло. Стекло?
Игнат осторожно сдвинул ногу, опасаясь, как бы не разрезать подошву. Но это не был осколок. Наклонившись, Игнат поднял с пола заколку – бабочку с голубыми стеклянными крылышками.
«Игнаш-шш…» – разнесся в воздухе призрачный вздох. Из дальнего угла пахнуло сыростью земной утробы. В углу завозились, заиграли паутинными накидками тени. Пальцы Игната сжали заколку, погнутая застежка впилась в кожу, но парень даже не почувствовал этого. Он смотрел на свою находку.
Одно из крылышек раскрошилось в стеклянную труху, металлический каркас погнулся. Но Игнат все равно узнал ее.
Заколка принадлежала Званке.
А затем светлое пятно подвального люка наверху поблекло. К запаху гнили примешался другой – резкий запах гари и приторной сладости…
…Открыв дверь, Званка застыла на пороге. И сначала Игнат не понял почему – от окна не видно, что происходило в сенях. Но он слышал, как воздух со свистом вырывается из Званкиного рта. Потом она начала отступать – медленно и размеренно, как заведенная кукла. Ее плечи опустились, спина сгорбилась, будто девочка хотела уменьшиться, стать незаметнее. Широко раскрытые глаза смотрели прямо перед собой.
Игнат проследил за ее взглядом и окаменел.
Через широко распахнутую дверь в избу проникал густой красноватый свет пожара. Тени от предметов вытянулись, почернели. По мере того как Званка пятилась назад, отступала и ее тень, пока не наплыла на дубовый стол и не расщепилась надвое. Теперь казалось, что фигура девочки разрублена пополам – нижняя часть находилась на досках пола, верхняя струилась по гладкой поверхности стола.
И следом за отступающей Званкиной тенью в комнату втекла еще одна – гуще и чернее прочих.
– И… гнат! – прошептала Званка.
Имя потонуло в мучительном вздохе. Девочка ткнулась спиной в край стола и остановилась – дальше отступать было некуда. Званка вздрогнула, поджала одну ногу, пытаясь отстраниться от надвигающейся следом чужой тени. Может, думала, что начнет сейчас же растворяться в этой неживой тьме и тогда спасения уже не будет. Но ничего не случилось. Лишь вслед за тенью дверной проем заслонила фигура.
Уже потом, спустя несколько часов, Игнат корил себя, что не подбежал к подруге, не схватил ее за руку, не потащил в бабкин погреб, на чердак, за печь, да куда угодно! Возможно, это могло если и не спасти, то хотя бы отсрочить неминуемое. Вместо этого Игнат остался сидеть неподвижно и только побелевшими от страха глазами смотрел на вошедшего.