Поэтому Игнат обернулся, стараясь не обращать внимания на вновь вспыхнувшую в спине боль, но увидел только поднятый на дыбы вездеход. Витольд, проваливаясь в сугробы и пересыпая вздохи ругательствами, тащил конец троса к дереву.
– Ты как, Игнаша? – спросила Марьяна и шмыгнула носом.
– Терпимо. – Он попробовал улыбнуться.
– Вот незадача… сколько бед на наши головы свалилось! Неужто на сук так неудачно напоролись?
Марьяна в сердцах ударила ладонью по снегу и, кажется, готова была разреветься.
– Как бы не так! – подал голос Витольд. Он обернул трос вокруг ствола, замыкая петлю, и теперь бежал обратно к вездеходу, чтобы остановить размотку лебедки.
– Я и не по такому бездорожью продирался, чтобы вдруг на каком-то паршивом сучке на брюхо лечь! – сплюнул он. – Говорил же, места тут про́клятые. На противотанковую надолбу мы напоролись. Да и кроме этого сюрпризов хватает. Сами глядите!
Он швырнул Игнату под ноги перекрученный моток проволоки. Торчащие во все стороны шипы заржавели, но все еще выглядели угрожающе.
– Проволочные заграждения, – ухмыльнулся Витольд, и глаза из-под нависших бровей сверкнули мрачно и зло. – На колее их нет, дорога уже изъезженная. А вот в стороне остались. А чуть дальше, к оврагу, противотанковые надолбы попадаются. Что скажете?
Марьяна облизала губы и произнесла каким-то охрипшим, испуганным голосом:
– Здесь шли бои…
Игнат подумал, что проволочные сети и надолбы могли остаться со времен войны. Если здесь действительно шла битва, немудрено, что вся местность перерыта оврагами, которые в далеком прошлом были не чем иным, как траншеями и окопами. Тогда и назначение рукотворного бурелома сразу становилось понятным.
Но если так, почему военные не стали зачищать эту местность? Сколько еще сюрпризов таится здесь? Может, лежат тут под слоем хвои и снега истлевшие кости солдат. Может, где-то в стороне от основной дороги остались минные поля. Или в очередном овраге запрятана капсула с бубонной чумой.
Игнат огляделся снова. Ели, куда более старые, чем доводилось видеть ему в родных лесах, сплетались в вышине могучими ветвями, кора отливала медью. Не было ни ветерка, ни стрекота вездесущих сорок, и тишину лишь изредка нарушал шорох осыпавшейся хвои или упавшей шишки.
«Здесь прошла навь», – понял он и опустил взгляд. Моток колючей проволоки ощерился шипами, как злобный металлический еж. Игната затрясло от омерзения.
– Помоги мне встать, – попросил он девушку и оперся на ее плечо.
Колени подгибались, но все же Игнат сумел доковылять до машины. Витольд тем временем включил лебедку на наматывание, и вездеход, скрежеща и постанывая, пополз вперед. Этот резкий звук, потревоживший тишину леса, отозвался из чащи хрустом ломаемых веток.